Русские люди, меняя меч на пилу, колчан на топор, из поколения в поколение украшали песенное свое Звенигорье. В Больших Вяземах, старинном богатом селе под Звенигородом, вы увидите пятиглавую Преображенскую церковь и звонницу «по псковскому образцу» - их строили при Годунове. Хотелось бы считать окончательным мнение доктора искусствоведения В. Косточкина, автора монографии о «государеве мастере» Федоре Коне, что зодчим в Вяземах являлся именно этот выдающийся, но мало знакомый нам человек. Усадебная архитектура XVIII века представлена в Звенигорье замечательным загородным комплексом - Введенским, автором которого был близкий друг Державина, удивительно одаренный зодчий, поэт, филолог Николай Александрович Львов. От времени русского классицизма сохранилась и другая уютная усадьба - Коралово, а от провинциального русского ампира - усадьба Ершово, построенная в 1837 году выходцем из крепостных крестьян Григорьевым.
Все эти памятники составляют неотъемлемую часть отечественного искусства, делают вдвойне дороже этот небольшой уголок гигантской России. Звенигорье на самом деле земля заповедная.
Я рассказал общеизвестное (или достаточно известное) о Звенигороде. Дальше, однако, хочется поведать о собственной сопричастности с этой землей, о памятной встрече с искусством и духовными кладами Звенигорья.
Узнавание Родины многослойно и многообразно, как многообразно и многослойно познание тайн искусства, изучение природы, постижение закономерностей бытия. К цели ведет не одна дорога, но главное - однажды ступить на свою дорогу, затем надо идти, не сворачивая.
«Дневники» Блока хранят путевую запись: «…из итальянской поездки (1909) вынесено искусство…» Узнавание России, то есть углубление любви к ней, действительно начинается иногда именно с искусства. Итак, сначала искусство, а затем, как путь далее, русская история: от искусства - к истории.
«Я бы сказал, что произведения искусства содержат гораздо больше истинных фактов и подробностей, чем исторические трактаты». Это слова Чаплина из автобиографии. Можно на свой лад перефразировать заключение знаменитого кинематографиста: путешествия, живые встречи с искусством умолкших веков содержат порой больше истинных подробностей, чем знакомство, пусть обстоятельное, со статьями и книгами специалистов, ибо знакомство тогда - заочно.
Свидания с достопамятными местами России, с ее культурными гнездами, оставляют в сердце нестираемый след, создают определенное личное представление о центрах (бывших и нынешних) исторической жизни страны. Эти путешествия хороши не одной «краеведческой» наглядностью, они - столь важные для нашего воображения - собирают неторопливо и последовательно неповторимый облик Родины, которую поэты называли то сестрой, то матерью, то женой, но всегда по-родственному, чувствуя связь по крови. Каждая данная земля, город, поселок сливаются в безмерно емкое понятие «отчизна», и каждая поездка или поход, пусть поневоле краткие, прибавляет новые тона, черты к этому понятию.
Когда передо мной встают могучие стены русских чудо-кремлей, или я попадаю в низкую, полурассыпанную ограду скромных, незнатных монастырей, или прихожу к белокаменным соборам бывших удельных столиц, брожу по переходам грузных, как гнет, палат, - я ничуть не довольствуюсь «созерцанием». Недостаточно мне и радостного чувства красоты, неизбежного при живом соприкосновении с вечным миром великих русских древностей. Я стремлюсь различить следы былой жизни, заметить стертый колорит давних времен, ищу след, чтобы по нему проникнуть в глубину исчезнувших столетий.
Такие путешествия, пожалуй, нельзя приравнять к обычным туристским вылазкам, никогда не было в них элемента спорта, азарта преодоления. Они, эти путешествия, имеют цель - не знакомство, а проникновение, наполнение. Мне мало поехать куда-то, где я не был, мало крепкого духа лесов, настоя привольного разнотравья, - мне нужны среди этого следы исторической жизни…
Помню, как все началось. 1958 год, Звенигород…
Помню лазоревые морозные дни, сухой недвижимый воздух, запах хвои. Пред глазами - стылая, ровная поляна, очерченная мягкими скатами запорошенных валов; на гребнях валов огромные черные сосны. Это Городок - бывший княжий детинец, средневековая резиденция владыки Звенигородского стола. С трех сторон - заснеженные пропасти оврагов, крутизна, особенно с западной стороны, где со дна оврага вымахивают десятиметровые сосны, прямые, как мачты, но много толще, в несколько обхватов. Прямо внизу, где кончается головокружительный обрыв, мерцает подо льдом Москва-река, едва заметно переходя в расцвеченную солнцем гладь заречной равнины. И над скованной январем водой, над бегунцом раскатанной тропинки наверх - белый, как заречье, собор.