— Уго, — быстро поправился мастер, надо не забыть спросить, мастер чего?
— Уго, а дальше?
— Просто Уго. Никаких дальше.
— Вполне ожидаемо, — я снова откинулся на спинку стула, вертя в пальцах кожу, от которой он не отводил взгляда, полного ужаса. — Место рождения?
— Вторая ветвь от древа жизни Моррара. Я принадлежу лорду Вэлейю, волею Совета мудро правящего второй ветвью, — понятно, почему он такой упертый — Моррара пала первой. Уго уже родился при эльфах, и выдрессировали его знатно. Но это мы его удачно поймали — этот раб лорда Вэлейю, кем бы этот длинноухий не был, сможет многое нам рассказать про устройство эльфийской жизни. Но в одном я не ошибся: на территории этих государств, которые уже давно под властью эльфов, труднее всего пришлось бы с людьми, которые родились в рабстве у длинноухих. И им ведь не докажешь, что кормить собой те блядские деревья, которым эльфы поклоняются — это не совсем правильно, а правильнее было бы выжечь все рощи мелорнов к такой-то матери. Но, продолжим, а то пленник еще решит, что я заскучал.
— Мастером чего ты являешься?
— Я мастер подземелий, я знаю, по каким дорогам можно обойти города древних, — говоря про эти загадочные города, о которых я время от времени слышу, Уго вздрогнул, а его взгляд потерял остроту ненависти ко мне, в нем застыл первобытный, идущий из самых далеких глубин разума страх.
— Насколько опасны эти города?
— Однажды листок с ветви древа лорда Вэлейю не послушал своего ничтожного слугу и приблизился к тому городу, над которым раскинулось древо жизни Моррара, на расстояние двух полетов стрелы, — Уго замолчал и вдруг принялся раскачиваться. — Его подхватили тени, возникшие прямо из тропы, и разорвали на части. Лорд Вэлейю не смог погасить свое горе, даже отдав своему родовому мелорну семью ничтожного раба, — я почувствовал тошноту. Его семью скормили отвратительной деревяхе, а он все еще преклоняется перед ними. Но, надо отдать длинноухим должное, вот это обработка, так обработка. Но, что-то мне говорит, что этот эльфячий Совет, увидев, как беснуется этот лордик в попытке унять горе от гибели сына, подумал и решил опробовать этот метод на королях. Ну а что, даже свой лорд с катушек слетел, из-за дебила, который был такой же идиот, как и все остальные подростки, которым обязательно нужно сунуть гвоздь в розетку, чтобы убедиться в том, что это опасно. Он поперся туда, куда было запрещено ходить, и погиб, очень нехорошо погиб, но он был виноват сам, вот только крайним сделали Уго. Не так уж эльфы от людей в этом плане отличаются, надо сказать. А Уго раскачивался все больше. Похоже я его передержал наедине с собой, и его крыша и так слегка дырявая, начала конкретно так подтекать. — Это я виноват, это из-за меня погиб молодой господин…
Я поднялся, подошел к нему, и без замаха закатил ему пощечину. Голова Уго мотнулась, из разбитого носа брызнула кровь, но он перестал причитать и раскачиваться. Убедившись, что истерика прекратилась, я снова сел на свое место.
— Как ты общался со своими господами, — я говорил ровным голосом, короткими предложениями. Когда отвечаешь на конкретный вопрос, меньше возможностей юлить.
— Когда господам был нужен ничтожный Уго, они присылали вестника с указаниями: где забрать яд, кому его передать и когда.
— В остальное время, что ты делал?
— Исследовал проходы, составлял карты туннелей, чтобы миновать города. Люди по туннелям не ходят, никогда. Бояться. Правильно бояться. Придут мои господа, и все вы пойдете на корм родовым деревьям! — и тут Уго сделал то, чего я не ожидал от него. Он сильно качнулся и упал вместе со стулом прямо в лужу собственной мочи. Я вскочил и бросился к нему, но этот несчастный ублюдок взвыл. — Очень скоро! Не больше кольца древа пройдет, как вы все пойдете на компост! — и он с силой сжал челюсти. Я прекрасно понимал, что он делает и даже успел подскочить к нему, пока он был еще жив. Изо рта Уго хлестала кровь, которая смешивалась на полу с мочой, лицо посинело. Он хрипел и бился в агонии, а я просто стоял и даже не думал ему помогать. Это все равно бесполезно, тем более, что основную информацию я все же получил. Остается надеяться, что простые предатели будут более разговорчивые и менее мотивированные на самоубийство при намеке на предательство.
Когда Уго затих, я вышел из камеры. Проходя мимо Гастингса, который стоял возле стола, вцепившись в крышку так, что пальцы побелели, я бросил ему.
— Прикажи прибраться здесь, только так, чтобы это не вышло за пределы посольства.
— Ваше высочество, что произошло? — сквозь зубы спросил капитан.
— Ты видел, что произошло, — мне не хотелось здесь задерживаться. Хотелось пройти в свою спальню и умыться холодной водой. Но Гастингс, меня задержал.