— Красота какая, здесь продаются книги, но все сообщения об этом переданы в рисунке. Просто охренеть можно, — восхитился я, выскочив из кареты и направляясь в лавку. Попытавшимся вылезти за мной Конору и Хеллене я приказал не терпящим возражений голосом. — Сидеть. Я быстро.
Но одному зайти в лавку мне не позволил Гастингс весьма агрессивным способом, просто схватив за рукав и не позволив двигаться, пока он не пойдет со мной. Наша борьба взглядов длилась почти минуту, и наконец я отступил, признавая, что капитан прав, а я баран. Гастингс открыл дверцу кареты.
— Конор, на козлы, мухой. На тебе лошади, — и только после того как парень схватил поводья, он опустил мой рукав. — Ваше высочество.
Я молча повернулся к лавке и открыл дверь, прислушиваясь к звякнувшему колокольчику.
В лавке было темновато, и довольно тесно, а когда туда ввалились два лба: я и отстающий на полшага капитан, стало совсем не протолкнуться.
Кроме нас, в лавке присутствовал еще один мужик. Он стоял спиной к нам у прилавка, и что-то пытался добиться у разводящего руками торговца. Ждать, пока он наговориться, я не собирался, поэтому шагнул еще ближе и положил руку ему на плечо, привлекая внимание.
— Если вы ничего не берете, по позвольте быстро купить нужные нам вещи, и можете продолжать и дальше выяснять что же вам на самом деле нужно, — скучающим тоном произнес я.
Мужик немного напрягся и резко развернулся. По его ухмылке я понял, что меня сейчас пошлют, но мужик внезапно изменился в лице, и наклонил голову, пробормотав.
— Да, конечно, магистр, проходите сюда, здесь вам будет удобнее, — а я вспомнил, где я его раньше видел — это был один из тех горе-охранников, который прошляпил убийство настоящего магистра, да еще и повелся на не слишком искусную замену, учитывая, что этот проклятый эльф меня на полголовы выше. Да что же у меня за карма такая стремная, я даже бумагу не могу купить без приключений!
Глава 6
Я выскочил из лавки первым, а следом за мной вышел Гастингс, который нес мои покупки. Рулон свернутых бумаг, чернильницу непроливайку и пару перьевых ручек. Рванув дверь кареты на себя, я заскочил внутрь, практически не касаясь подножки, и выхватил из рук капитана приобретённые писчие принадлежности. Гастингс запрыгнул на козлы и отобрал у Конора поводья. Мальчишка средство управления лошадьми отдал безропотно, но обратно в карету не полез, остался сидеть рядом с капитаном. Гастингс покосился на него, но ничего не сказал, только дал посыл лошадям, и карета мягко тронулась с места. Все-таки у него гораздо лучше получается, чем у покойного кучера Эмили.
Я протянул покупки Хеллене, которая приняла их и очень осторожно положила рядом с собой на сиденье, всем своим видом давая понять, что она совершенно не в курсе, чем таким важным должен заниматься секретарь шефа, или босса, я еще не решил, как мне нравится больше. Вернее, решил, меня вполне устраивает быть высочеством — простенько и со вкусом, как говориться.
— Так, открывай эту штуковину, — я протянул ей складывающуюся доску, этакий переносной столик, чтобы можно было писать в дороге, — и начинай составлять мое расписание, начиная с завтрашнего дня. Так уж и быть, первое время я тебе буду помогать, но очень скоро будь добра справляться самостоятельно.
— С чем? — Хеллена подняла на меня затравленный взгляд. — Я вообще понятия не имею, что я должна делать.
— Самое основное — составлять мое расписание. Например, начнем с завтрашнего дня. Открывай эту демонову штуковину, клади на нее чистый лист и начинай писать! — под конец я так рявкнул, что карета остановилась, дверь распахнулась и внутрь заглянул Конор, посланный Гастингсом, чтобы узнать, чего это я так разоряюсь. Я покачал головой, давая понять, что все нормально, дверь закрылась и, спустя полминуты, карета снова тронулась.
За это время Хеллена успела приготовить писчие принадлежности. Она держала в перьевую ручку, и по тому как она подрагивала, было видно, что у воровки дрожат руки.
— Пиши.
— Что писать?
— Ну не знаю, можешь поэму написать, а я бы на твоем месте написал где-нибудь в углу завтрашнее число. Ты же расписание на завтра будешь составлять.
Девушка тут же принялась выводить буквы. Она писала медленно, старательно выводила каждую букву. Сразу становилось понятно, что хоть писать она умеет, дело это для нее непривычное. Пока она выводила дату, я жадно следил за каждым ее движением, потому что по каким-то неведомым мне причинам, я так и не вспомнил местного календаря. Я, если честно, даже не знал, какое сейчас время года. Подозревал только, что мы находимся где-то на юге и зима, если и бывает, то, скорее всего, без снега.