— Объявляйте привал, иначе мы просто свалимся, — сказал я, поравнявшись с фельдмаршалом. Кони шли шагом, гнать бедных животных, чтобы хотя бы так нагнать ветерок, не рискнул никто. Ни у кого просто рука не поднялась так издеваться над бедными животными.
— Сейчас не война и мы не в боевом походе, так что пожалейте людей и коней, которым также, как и нам тяжело. Поедем вечером, когда станет не так жарко. Ничего с нами не случится. Тракт широкий, до крепости ведет не сворачивая, луна обещает быть яркой, не заблудимся.
— Как скажите, ваше высочество, — наклонил голову Отвер, изобразив на лице гримасу недовольства. Правильно, вали все на меня. Мол, я старый солдат, но этот чертов принц буквально мне руки выкручивает, вон свидетелей сколько. — Громель!
— Да, ваша милость, — возле нас тут же материализовался рыцарь, с откинутым забралом на шлеме.
— Ты вроде все места здесь знаешь вдоль и поперек, — рыцарь слегка наклонил голову в знак согласия. Сильнее наклонить ее не позволил массивный бувигер, но нам опять-таки было не до церемоний. — Где здесь можно устроить привал, его высочество настаивает… — Ну и жук. Я даже восхитился его наглостью. Но ничего, с меня не убудет, а твой авторитет только повысится.
— Вон там, — Громель уверенно указал рукой на придорожные кусты, — недалеко есть весьма неплохая полянка, где можно расположиться. И тут даже есть тропа, по которой вполне может проехать карета. К тому же чуть дальше раскинулось озеро, близость с которым принесет на поляну так необходимую всем нам прохладу.
— Да ты поэт, сэр Громель, — я усмехнулся, а молодой рыцарь зарделся. Я что случайно попал в его тщательно охраняемый секрет? — Да не тушуйтесь, сэр Громель, с кем не бывает. Лучше ведите нас на ту полянку, которую сейчас так красочно описывали.
— Привал! — заорал, приподнявшись на стременах Громель и свернул с дороги, как мне сначала показалось, прямиком в кусты, но когда кусты разошлись в стороны, то стало видно вполне удобную и утоптанную тропу. По этой тропе мы вскоре выехали прямиком на полянку, о которой, похоже, и говорил рыцарь.
Никто не смог сдержать вздох облегчения, когда прозвучал сигнал спешиваться. Даже кони весело застригли ушами, переступая ногами, когда с них стаскивали седла и убирали потные попоны. Рыцари поспешили снять с себя шлемы, бивигеры, и кирасы. Рядом со мной на траву повалился Мозес.
— Если так будет дальше продолжаться, я точно решу, что это длинноухие колдуны что-то с погодой сделали. Вот помяните мое слово, — он лег на спину и закинул руки за голову. — Чтобы засуха была и весь урожай полег.
— А наши колдуны что, уже даже дожди приманивать разучились? — я наклонился и снял с ног щитки защиты. Мозес скептически покосился на меня и промолчал. Вот-вот, будет думать, прежде чем языком молоть.
Я не стал ограничиваться полумерами и стянул с себя кольчугу, оставшись с обнаженным торсом, рыцари посматривали на меня украдкой, но раздеваться хотя бы до пояса не спешили, стеснялись что ли. А вот обо мне слава бестыдника ходила уже очень давно, так что мне нечего было стыдиться, ничего нового о себе я бы все равно не узнал. На границе поляны остановилась карета, дверь которой тут же распахнулась, и оттуда вывалилась Хеллена. Ее лицо было пунцовым, а торчащие в разные стороны короткие волосы слиплись от пота.
— Мозес, — рыцарь Гроумена, как-то нежданно-негаданно для нас обоих ставший моим адъютантом, приподнялся на локтях и посмотрел на меня. — Я к озеру, немного освежусь. — Он как-то странно на меня посмотрел.
— Может, вам сопровождение выделить, ваше высочество? — что-то обдумав, спросил меня адъютант и, не дожидаясь ответа, заорал. — Громель, озеро глубокое?
— Кошке по колено, если в яму не попасть, — ответил поэтический рыцарь и снова прикрыл глаза, погрузившись в полудрему.
— Брось, Мозес, что может со мной случиться? В крайнем случае, я буду орать, — пообещал я своему адъютанту. Он долго и внимательно на меня смотрел, но потом кивнул.
— Если вы даете слово, что не будете заходить слишком глубоко…
— Не будь ребенком, ты же слышал, в той луже не бывает слишком глубоко, — и я, насвистывая какой-то бравурный марш, направился по тропинке туда, откуда до нас доносился запах воды и чувство прохлады.