— Ах ты, щенок! — я перехватываю его руку. Нет уж больше я себя бить не позволю.
— Не в этот раз. А посмеешь еще раз поднять на меня руку, пожалеешь, потому что я отвечу тем же, — отбросив руку, которая ни разу не приласкала меня с суровой отцовской нежностью, выхожу из тронного зала…
Вспышка…
Я пьян. Прекрасная Мадлен не только одарила меня гораздо большим, чем всех остальных мужчин, она еще и напоила меня, негодница. Качнувшись, ухватился за угол какого-то дома. Так-с, и где я? Впереди раздался приглушенный женский вскрик. Шум борьбы и я даже смог распознать слова.
— Не трогай меня! Отпусти!
— Да что ты ломаешься? Ты же на улице живешь, подумаешь, не сегодня, так завтра, но тебя все равно оттрахают и пустят по кругу, а так это буду делать только я, — снова шум борьбы, затем вскрик. — Ах, ты сучка! Ну все, сама напросилась! — звук пощечины я не перепутаю ни с чем другим, слишком уж часто я их слышал.
Всхлип девушки. Ненавижу насильников. Не хватает обаяния или денег, чтобы соблазнить, уговори. Не получается, дави на жалость, тоже, кстати, неплохо работает, женщины любят жалеть убогих. Оторвавшись от стены, завернул за угол. Ну точно, какой-то мудило пытается задрать юбку прижатой к стене девчонке. Лиф простенького платья разорван, и на белоснежной коде еще не полностью сформировавшейся груди красуются синяки, быстро наливающиеся цветом. На лице кровь, а глаза полузакрыты. Девчонка находится в предобморочном состояние.
— Эй ты, оставь девчонку, — я делаю еще один шаг и кладу руку насильнику на плечо. То резко разворачивается и я морщусь от брезгливости. Мало того, что он моральный урод, он еще и просто урод, к тому же давно не мытый.
— А что ваша милость тоже хочет? Так уж и быть, я уступлю. Будете первым… — я не дослушиваю до конца, мне не интересно. Меня от него тошнит, а может быть меня тошнит от выпитого, кто будет разбираться? Я просто бью его кулаком в рыло. Удар у меня хорош, да и силой пресветлые боги не обделили, уж если я лошадей объезжаю, то какой-то нищий мне не соперник. Правда, что-то я сам начал замечать, что в последнее время немного поправился, да мышцы вроде начали дрябнуть, но это ничего, мне бы дождаться, пока папаша сдохнет, а там все наладится.
Девчонка находится в полуобморочном состояние. Я подхватываю ее на руки. Так, где я все-таки. Глаза отыскали знакомую вывеску. О, точно, я знаю этот кабак, он недалеко от моего дома, в котором я обитаю. Нищий не подает признаков жизни. Сдох что ли? Да плевать. Несу девчонку к себе. Зачем? Понятия не имею. Уже когда я укладывал ее на постель, она забилась, застонала и попыталась вырваться.
— Да не вертись, я тебя не трону, зеленовата ты для меня, — зеваю. Вытаскиваю комплект одежды, которая уже не сходится. — Держи, переоденься.
Она во все глаза смотрит на меня. Внезапно во взгляде мелькает узнавание. Только этого мне не хватало.
— Меня зовут Хеллена, ваше высочество…
Вспышка…
Пожар. Город охвачен огнем. Всюду крики, предсмертные хрипы, насилие и много огня. Огонь повсюду. Тяжело дышать. Кажется, что огонь проник в легкие и разрывает их на части. Я пробираюсь во дворец. Кажется, он все еще сопротивляется. Там опытные воины и есть маги, так что дворец может еще долго огрызаться, перед окончательной капитуляцией. Мне вот откровенно плевать на папашу. Это он виноват, что пустил этих длинноухих тварей в нашу страну. Но во дворце я могу найти хоть что-то, что поможет выбраться из охваченного огнем города. Обреченного города, и уже агонизирующего. Поэтому я сейчас крадусь по улицам, выбирая более незаметный путь во дворец, который я когда-то считал домом.
На моем пути стоит телега. Ее охраняет внушительный отряд рыцарей. Я пытаюсь пройти мимо, но меня останавливает удивленный голос.
— Ваше высочество? Хвала всем пресветлым богам, вы живы! — я медленно поворачиваюсь на голос и замираю. Бакфорд. А в командире, застывшем статуей, изображающей полнейшее изумление, я узнаю капитана дворцового гарнизона Гастингса. И что это, если не судьба?
***
— Ну же, очнитесь, дышите, чтоб вас, — мне на грудь что-то надавило, и я почувствовал, как порция воды потекла из легких в обратном направлении. Я уже хотел было кашлянуть, но тут к моему рту прижались явно девичьи губы и весьма неумело попытались вдуть мне в легкие воздух. Хоть бы нос закрыла что ли… — Ну же! На лицо упала горячая капля. Ты что же плачешь? Не плачь, хоть ты и единственный на этом свете человек, готовый оплакивать меня.