В этот момент ее захлестнул целый круговорот эмоций: страх смешивался с непонятным даже ей желанием, подстегнутым воспоминаниями о ее первом поцелуе. Чутье побудило ее поднять руку и коснуться пальцами его щеки. Она не могла видеть его в темноте, но ощущала на себе его взгляд, чувствовала липкость крови и что-то другое, не кровь, хотя и мокрое. Одновременно в предвкушении и страхе перед неизвестным девушка слегка подалась вперед, но самого страшного так и не произошло.
— Пташка, — проскрежетал он, как сталь о камень, и встал. Санса услышала треск разрываемой ткани и удаляющиеся шаги.
Отважившись наконец слезть с кровати, она поняла, что осталась одна. На полу валялся белый плащ Пса, скомканный, покрытый копотью и кровью. Будто пораженная громом, девушка схватила его в охапку и выскользнула из комнаты.
Санса бежала по извилистым коридорам, но с каждым шагом ею овладевал истинный ужас. Дым смешивался с утренним туманом, застилая едкой серой пеленой извилистые проходы. Слезы текли по щекам, оставляя белые дорожки на нежной коже, покрытой пылью и мелким пеплом.
«Я знаю это место. Каждый день я проходила во сне по этим нескончаемым тоннелям, О, Боги…» — взмолилась девушка и побежала. Вокруг нее царила тишина и смерть, даже крики и звук битвы, которые совсем недавно леденили ее душу, ушли, остался лишь всепоглощающий туман. Туман, который стал для нее воплощением истинного кошмара, единственного страха, сравниться с которым не могла война и смерть. Туман, ставший воплощением неизвестности. Она бежала сквозь него туда, где могла быть в безопасности. И впервые она знала, что искала каждую ночь в беспокойных снах. Она бежала к нему… к тому, кто не побоялся вырвать ее из лап бунтующей толпы; к тому, кто защищал ее от Джоффри; к тому, кто посмел украсть у нее поцелуй. Она бежала к Сандору Клигану.
Перед ее глазами мелькали призрачные тени, которые пропадали вместе с зелеными вспышками. Проходы сменялись один за другим, но девушка никак не могла найти выход из этого лабиринта. Отчаяние все больше сковывало ее трепещущее сердце, а выхода все не было. В какой-то момент Сансе начало казаться, что она потеряла рассудок, а может быть, и умерла вовсе. И сейчас, лишенная милости богов, бредет по неведомым ни одному живому человеку тоннелям, в поисках последнего пристанища, благодати, которая снизойдёт до ее испуганной души.
Вконец потеряв надежду, а вместе с ней и осторожность, набрав полную грудь едкого воздуха, Санса прокричала:
— Сандор!
И столько боли, страха и отчаяния было вложено в этот крик, что казалось, даже вековые стены содрогнулись, почувствовав жалость к этой невинной душе.
Потеряв последние силы, девушка опустилась на холодные плиты, прижав к груди окровавленный плащ и зарыдала. Она оплакивала свою умершую волчицу, убитого отца, оставленный дом и… своего единственного защитника. Как и в её сне он исчез, поглощенный туманом, а она так и не смогла его догнать, так и не смогла поймать ускользающую от нее тень. В очередной раз она винила себя за трусость и глупость, за нерешительность.
«Вот Арья бы не растерялась. Она бы ухватилась за любую возможность покинуть это проклятое место. А я…» — Санса буквально задыхалась от рыданий и злости на себя, когда услышала звук приближающихся шагов и крики небольшого отряда. Она быстро поднялась и понеслась по коридору, ведущему, как ей казалось, к винтовой лестнице. Люди, услышав ее, побежали следом. Ноги предательски скользили по каменным плитам, но каким-то чудом девушке удавалось сохранить равновесие, однако все же усталость и страх оказались сильнее, и, не увидев небольшую ступеньку, Санса полетела вниз, пытаясь схватить руками воздух — рухнула на пол, разбивая в кровь колени и ладони.
Сзади из тени вышли несколько наемников, облаченных в красные плащи Ланнистеров.
— Какая милая малютка, — проговорил один из них, устремив на Сансу полный желания взгляд.
Слова Серсеи мигом пронеслись в голове девушки:
«За каждую из нас можно взять хороший выкуп, но солдаты, обезумевшие в бою, часто предпочитают плотские утехи звонкой монете. Впрочем, золотой щит лучше, чем вовсе никакого», — девушка уже пожалела, что вышла из своей комнаты.
— Пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась она, пытаясь прикрыться окровавленным плащом, — вам дадут много золота.
— Мертвецам золото ни к чему, а вот хорошенькая девка перед смертью лучше сладкого вина.
— Пожалуйста, я невеста короля. Вы не можете… это неблагородно, — не унималась Санса, прижимаясь к стене, но незнакомец успел ухватить ее за руку и потянул к себе.
— Слышишь, Филл, «не благородно», — протянул он, пытаясь передразнить испуганную девушку. — Впервые боги ко мне милосердны. Перед смертью отведаю благородную девицу, а ты ведь знаешь, что о них говорят? — с усмешкой проговорил солдат и резким движением стал задирать Сансе юбки, проводя рукой по нежной коже на ноге.
Девушка вырывалась как могла, но что могла сделать она против нескольких обученных воинов?
— Пожалуйста, не надо… — пищала Санса, вцепившись в шерстяной плащ.
Незнакомец придавил ее хрупкую фигурку своим телом, пытаясь разодрать ее шелковое платье, зашнурованное тугим корсетом. В ту же секунду девушка почувствовала что-то мокрое и липкое, стекающее по ее шее, а тяжелое тело безжизненно рухнуло на нее, прижав к полу. Лязг оружия и предсмертные стоны наполнили древние стены.
Санса попыталась выбраться из этой западни, но ей не хватало сил, чтобы сдвинуть с себя убитого воина. Все ее попытки больше напоминали трепыхание птички, попавшей в сеть и не осознающей до конца тщетность своих попыток обрести свободу.
— Неведомый тебя побери, девочка! — проговорил Клиган, сбрасывая с нее истерзанное тело. — Что ты вообще тут делаешь?
Санса попыталась отереть рукавом кровь на шее и, уставившись себе в ноги, начала говорить.
— Когда Вы ушли, я… я очень испугалась… а еще я поняла, что не хочу тут больше оставаться. Вы были правы тогда, в комнате, когда говорили о том, что произойдет, если Станнис ворвется в город. И королева сказала мне это же.
— А ты думаешь, что, пустившись в бега, сумеешь избежать всего этого? Раскрой глаза, любой мужлан готов отдать многое, чтоб хоть на миг проникнуть в твою благородную щель.
При этих ядовитых словах Санса поморщилась будто от пощечины, но все же проговорила:
— Но вы обещали меня защитить. Вы сказали, что убьете их всех…
— Я убью их, но кто защитит тебя от меня самого?
— Вы не тронете меня, — проговорила она, устремив на него свои небесные глаза.
Какое-то время Клиган будто зачарованный смотрел на нее, не веря в то, что она сейчас сказала. Сама мысль о том, что девочка может испытывать доверие к одному из самых жестоких убийц Семи Королевств, казалась ему абсурдной, но Пташка, похоже, верила в то, что говорила.
— Пойдем, — проговорил он, потянув ее за собой.
Клиган был груб и резок, как обычно, но девушка не могла не отметить, что все ее страхи начинали меркнуть в его присутствии, все, кроме того, который она испытывала перед ним. Этот человек был для нее загадкой, и Санса никак не могла понять, чего жаждет его потерянная душа. Он ненавидел брата, ненавидел себя, ненавидел всех вокруг, но в тоже время проявлял какую-то, казалось бы, противоестественную для него заботу о ней, дочери изменника, которая боялась его пуще бешеной собаки. Боялась из-за его испепеляющей ненависти, из-за огня в глазах, который Пес был не в состоянии потушить. Но несмотря на это Санса, словно мотылек, летела на этот огонь, но, обжигаясь снова и снова, боялась приблизиться к нему. Однако шагая рядом с этим мужчиной, она чувствовала тепло и безопасность, окружающие ее будто невидимым щитом. Благодарность к этому человеку, которую она не могла описать словами, шла от сердца, разливаясь по груди, заполняя каждую клеточку ее тела.
— Вы в очередной раз спасли меня, — решилась начать она, едва поспевая за ним.
— Пташка все никак не перестает щебетать глупые учтивости?! Лучше смотри себе под ноги, — прорычал он, даже не повернувшись к ней.
За несколько минут они вышли из затуманенного лабиринта и направились к конюшне, около дверей которой красовались вздернутые на пику головы служанки и двух конюхов. Санса словно вросла в каменные плиты, заворожено глядя на ужасающую картину. В момент пред ней предстала голова отца перед воротами замка, и слезы навернулись у нее на глазах.