Но как ни хотелось ястребу побыть вечерок с невестой, втайне он надеялся на вмешательство магистра, давшего им с Ансом на обучение бою на копьях лишь десять дней. Ардест не мог не понимать, почему так торопится двоюродный дядя: ему пора было отправляться в Антаиль, здесь на лето остаются только несколько чародеев из числа учеников и новичков под началом кого-то из старших магов.
Он и сам хотел бы отправиться туда, своими глазами посмотреть на руины, испытать в бою новое оружие, но ещё больше желал получить наконец Весин браслет. Здесь это невозможно… куница и сама не носит его обручальное украшение, и подарить жениху ей пока нечего.
— Приятного аппетита, — едва войдя в столовый зал, вежливо высказала свое пожелание Эвеста, и все разговоры разом стихли. Чародеи уже успели заметить: если голос их новой соратницы становится таким вежливым и звонким, значит, кто-то успел ей досадить. — Ансерт! Ты можешь не спешить доедать свой кусок гусятины, всё равно у тебя после обеда сегодня дежурство возле раненого брата. В наказание за ложь.
— Но его же вылечили! — тихонько возмутился алхимик, поднимая взгляд от тарелки, и рассмотрел ехидную ухмылку сидевшего напротив прадеда. — А ты, дед, не хихикай так злорадно… видел ведь, что он меня силой к ней отправил.
— Я вовсе не хихикаю, — мрачно отказался от очевидного прадед, опасливо покосился на куницу и расстроенно выдохнул, обнаружив, с какой заинтересованностью она его рассматривает. — Эвеста! Я тут ни при чем! Я вообще пришел позже…
— А зачем ты туда шел? Или у тебя в другом месте дела не было? — сухо осведомилась Веся, начиная понимать, с чьего молчаливого одобрения жених решил не сообщать ей о своем ранении. — Ну, дед?!
— Сказали мне… — нехотя выдавил он, — про кровь… вот и побежал глянуть… родные, чай.
— И ты, такой мудрый, не смог сообразить, кого из лекарей нужно к нему позвать, если я его уже лечила и в нем моя сила моментально раны находит?
— Эви… — Берест осторожно приобнял девушку за талию, — дед ни при чем, лекаря Анс раньше позвал… я тебе уже объяснил.
— С тобой мы разобрались, — отмахнулась от него куница, — ты сегодня отдыхаешь… и Анс тоже, я сама присмотрю. Да и дед составит нам компанию, чтобы вовремя давал верные советы, а не ждал, пока вы наделаете ошибок. Терсия! Не вздумай за него заступаться!
— И не собиралась, — тотчас отказалась ее наставница, — я их сразу предупредила, что ты рассердишься.
Веся подозрительно глянула на травницу, но так ничего и не сказала, не желая навредить Ольсену, продолжавшему упорно ухаживать за возлюбленной. Его настойчивость начала понемногу приносить плоды, Кастина больше не смотрела на старого мельника с холодным равнодушием и все чаще позволяла ему садиться за свой стол и провожать себя до лестницы.
— Значит, так, дед, — определила наконец меру его наказания Веся, точно зная, что на самом деле делает прадеду подарок, — ты сегодня тоже отдыхаешь вместе с правнуками.
— Но, кошка! — неожиданно взбунтовался старик. — Это невозможно! У нас варится новое зелье… и мы собираемся закладывать последние ингредиенты.
— А вот я, пожалуй, с удовольствием посижу возле выздоравливающего… или погуляю вместе с вами… — задумчиво произнесла вдруг Кастина, — а то так и не увижу… какая тут весна.
После ее слов Ольсен вдруг притих и словно съежился, начал с несчастным видом вытирать салфеткой чистые пальцы и тяжело вздыхать.
— Ну и замечательно, — словно не замечая его огорчения, довольно проговорила куница, — значит, решено, идем гулять.
И спокойно подлила ястребу наваристого супа.
Феодорис появился, когда Веся с наслаждением доедала третий пирожок с земляничным вареньем, невозмутимо поглядывая на опустевшие столы, за которыми остались только они пятеро. Однако девушка даже вида не подала, что она нарочно отправила Шая к верховному магистру с запиской, когда ходила на кухню сполоснуть руки.
— Веся, я тоже виноват, — сразу же приступил к делу магистр и сел к столу, — решил уважить просьбу твоего жениха.
— Я тебя прощаю, — благодушно объявила она, и Феодорис вздохнул с неподдельным облегчением, хотя он и был уверен в благоразумии целительницы, но смотреть в ее укоризненные фиалковые глаза особого желанья не испытывал. — Но хочу напомнить об одном обещании.