Отыскав фамилию преступника на помятом почтовом ящике и выяснив, что он живет в 34-й квартире, детективы Хейз и Карелла двинулись по узкой лестнице на третий этаж в надежде арестовать негодяя.
На втором этаже они повстречали старика. Тот сразу сообразил, что за птицы к ним пожаловали. Даже беглого взгляда хватило ему, чтобы понять: это сыщики. Он долго смотрел им вслед, размышляя, что же привело их сюда.
На площадке третьего этажа Карелла вынул из кобуры свой револьвер. Увидев это, Хейз с каменным выражением лица сделал то же самое. Карелла снял револьвер с предохранителя. Хейз поступил точно так же. В полумраке они отыскали квартиру № 34. Карелла приложил ухо к замочной скважине. В квартире стояла тишина. Тогда Карелла отошел от двери и прислонился спиной к противоположной стене, намереваясь левым каблуком выбить замок. Он помнил, что Чарлз Феттерик толкнул Хэвиленда в витрину, став его вольным или невольным убийцей. А Хэвиленд не отличался хрупкостью сложения, и нужно немного напрячься, чтобы сбить его с ног. Карелла, наконец, помнил, что дома у него жена Тедди, которую он не хотел бы оставить молодой вдовой. Поэтому-то Карелла зажал в правой руке револьвер со взведенным курком и прислонился к стене, готовясь ударом каблука высадить дверь, – операция, которую за годы работы в полиции он проделывал шестьдесят тысяч, а может, и шестьдесят миллионов раз, и проделать её казалось ему ничуть не сложней, чем снять телефонную трубку и сказать: «Восемьдесят седьмой участок, детектив Карелла слушает».
Когда Хейз постучал в дверь, Карелла досадливо поморщился. А когда Хейз, не дожидаясь ответа, крикнул; «Феттерик, это полиция, откройте!» – Карелла просто остолбенел. И тем не менее он уже занес ногу, чтобы вышибить дверь, но в этот момент в квартире загрохотали выстрелы. Дверь покрылась отверстиями, рядом с Кареллой засвистели пули, и со стены, к которой он прислонился, полетели куски штукатурки. «Падай!» – мелькнуло у Кареллы в голове, и он бросился на пол, по-прежнему сжимая в руке револьвер. В этот момент дверь распахнулась, и в проеме возник Чарлз Феттерик – или кто-то другой. Человек ещё раз выстрелил, а Хейз, широко разинув рот, стоял столбом. Увидев Хейза, Феттерик без лишних слов двинул его пистолетом по голове. Из раны хлынула кровь, заливая глаза. Не успел Хейз поднять руку, чтобы вытереть кровь, как Феттерик (или кто-то другой) снова ударил его пистолетом, на сей раз разбив ему нос. От удара Хейз грохнулся на пол и зацепился за распростертого на полу Кареллу, который тщетно пытался поймать на мушку преступника. Куда там! Хейз придавил Карелле правую руку. Не теряя времени даром, Феттерик (или кто-то другой) съездил здоровенным ботинком по лицу Хейза, разбив ему губы, и опрометью ринулся вниз. Когда Карелле удалось наконец выбраться из-под Хейза, встать на ноги и броситься вдогонку, Феттерика и след простыл: он уже успел, наверное, пробежать добрую милю. Преследовать его было бессмысленно, и Карелла вернулся. В стене, у которой он стоял несколько минут назад, как раз на уровне головы, остались четыре пулевых отверстия. Хейз лежал на полу, лицо его было залито кровью.
– Сукин ты сын, – только и сказал ему Карелла. – Ты хоть живой?
Глава 9
Когда в конторе появляется новый сотрудник, ему обязательно перемоют косточки, обсудят его привычки и вынесут приговор. А если новичок вносит разнообразие в размеренное течение будней, то сослуживцы и дома продолжают обсуждать его личность, привлекая к дискуссии родных и близких. Анализ продолжается у семейного очага.
Полицейские мало чем отличаются от других людей. Появление Коттона Хейза всколыхнуло жизнь 87-го полицейского участка, и потому вечером этого дня...
– Он хорошо воспитан, тут ничего не скажешь, – говорил Мейер Мейер своей жене, разрезая запеченное мясо. – Что есть, то есть. Если ты вежлив, то это надолго. Нельзя отделить человека от его манер. Это уже в крови, верно я говорю?
Сара Мейер кивнула и стала накладывать детям на тарелки картофельное пюре. У неё были каштановые волосы и такие же, как у мужа, голубые глаза. Сидевшие за столом Алан, Сузи и Джефф являли собой сильно уменьшенные голубоглазые копии родителей.
– Но не будем забывать, что вежливость, – продолжал Мейер, перекладывая первый кусок на тарелку жены, – вещь опасная.
После этого Мейер положил второй кусок дочери, затем настала очередь мальчишек, а себе он взял мясо последним. Дети сложили руки и склонили головы. Мейер тоже склонил голову и произнес:
– Благодарю тебя, Господи, за хлеб насущный! – и продолжил, держа вилку зубцами вверх: – Может, это и вежливо стучаться в дверь и говорить: «Прошу прощения, сэр, но мы из полиции, не будете ли вы так любезны открыть нам?» Может, в тридцатом участке все такие вежливые. Может, у тамошних бандитов есть дворецкие, которые отворяют двери полицейским. Может, у них это так принято...
– Стива не ранило? – перебила его Сара.
– Слава Богу, нет. Но этот Коттон Хейз как раз сделал все, чтобы Стива подстрелили. Можете мне поверить!
И Мейер энергично закивал головой.
– Какое глупое имя – Коттон! – фыркнул восьмилетний Джефф.
– Тебя никто не спрашивает, – осадил его отец. – Как это Стив уцелел, уму непостижимо. Ему просто повезло. Сара, передай мне, пожалуйста, зеленую фасоль.
– Постучал в дверь! – не унимался Мейер. – Подумать только – постучал в дверь!
– А чего тут плохого – стучаться? – поинтересовался Алан, которому было одиннадцать.
– Если ты подходишь к нашей с мамой спальне, а дверь закрыта, ты обязательно должен постучаться, – нравоучительно произнес Мейер. – Так поступают все воспитанные люди. И если ты приходишь в чужой дом, тоже надо постучать в дверь. Но сейчас мы обсуждаем не твои манеры, Алан. И не манеры Сузи и Джеффа.
– А чьи же тогда? – спросила десятилетняя Сузи.
– Сотрудника полиции, – пояснил Мейер. – А самыми лучшими сотрудниками в полиции считаются те, у которых вообще нет манер.
– Мейер! – предупредила его Сара. – Тут дети!
– Мы уже провели границу между детьми и полицейскими, – сказал Мейер. – Будь добра, передай мне хлеб. Кроме того, дети прекрасно знают: все, что говорится за этим столом, – семейная тайна и она должна умереть в четырех стенах. Верно, дети?
– Да, папа, – ответил Джозеф.
Сузи и Алан закивали с таким видом, словно им были доверены секретные чертежи новой атомной подводной лодки. Мейер оглядел стол в надежде обнаружить масло.
– Ох уж эта кошерная пища! – сказал он. – Будь добра, дорогая, дай мне масла.
– Язычник! – усмехнулась Сара и встала из-за стола.
– Язычник! – повторил Мейер, пожав плечами. – Я прежде всего полицейский. Мне надо быть в хорошей форме. Кто знает, вдруг когда-нибудь мы окажемся на дежурстве с мистером Коттоном и встретим того самого преступника, которого разыскивают в двадцати штатах, и вдруг Коттон протянет ему свой револьвер и попросит: «Будьте так любезны, подержите его минуточку!» Вот тогда мне очень даже потребуется сила!
– Он не должен был стучать, папочка? – спросила Сузи.
– Радость моя, – сказал Мейер, – человека, который жил в той квартире, разыскивали за убийство. Когда человека разыскивают за убийство, стучать надо исключительно ему по башке.
Сузи захихикала, а Сара крикнула из кухни:
– Мейер!
– А что, я должен учить их миндальничать с убийцами?
Сара вошла с столовую.
– Не в этом дело, – возразила она. – Но лучше не шутить, что кого-то надо стучать по голове.
– Ладно, больше никаких шуток на эту тему, – согласился Мейер. – Но этот Хейз просто ходячий анекдот. Видели бы вы его! Сотня царапин, и из каждой течет кровь...
– Мейер! – резко оборвала его Сара.
– Но так оно и было на самом деле! Почему я не имею права сказать, что у него текла кровь?
– Потому что мы едим.
– Это точно. Отличное мясо. Хейза пришлось отправить в больницу. Ничего серьезного. Но его всего обмотали бинтами, и он стал похож на человека-невидимку. Псих. Придумал приключение на свою голову. Стучать в дверь!