Британия была не прочь столкнуть между собой немцев, французов и русских, тем самым серьезно ослабив каждую из сторон. Причем желательно не влезая в войну самой по крайней мере на первом этапе. В случае если бы это удалось, британцам бы ничего не мешало после европейской войны разобраться с САСШ. А зная иезуитскую хитрость британцев, вполне можно было бы ожидать, что с Америкой они воевать будут тоже не в одиночку. В результате мир бы получил хороший урок, а британцы неплохую прибыль.
Но действовать в лоб в Лондоне совершенно не собирались. Поэтому британские либералы и Эдвард Грей, почти десяти лет возглавлявший внешнюю политику страны, сделали ход конем. Грей явно решил для начала замаскировать и заретушировать англо-германские противоречия, а потому в начале 1914 года заявил о том, что время конфронтации в Европе должно уйти в прошлое, и необходимо наладить англо-германские отношения. Не сказать, чтоб за этими громкими речами совсем ничего что стояло. Но британские интересы никто естественно предавать не собирался, а острые вопросы Форейн офис намеревался решать за счет некоторой общей корректировки политики Британии и за чужой счет. В делах это выразилось для начала разве что в том, что годами тянущиеся англо-германские переговоры по Багдадской железной дороге наконец завершились к германскому удовлетворению. Британия более не собиралась сдерживать строительство этой дороги, но контроль за будущим самым восточным ее участком Багдад-Басра все равно оставила за собой. Впрочем даже до Багдада эту дорогу османам и Дойче-банку еще предстояло строить и строить, не говоря о последнем участке.
Этим все не ограничилось. С дальней полки достали англо-германский договор от 1898 года о разделе португальских колоний в случае, если Португалия еще раз обратится за кредитом, и исправили в пользу Берлина. Теперь немцы теоретически могли получить не часть португальской Анголы, а ее всю. Вот только даже в Петербурге сомневались, что до этого вообще может дойти. Но формально это была победа германской дипломатии.
В Европе же пока собственно мало что изменилось. Все стороны готовились к войне. Но если в России войну в принципе не хотели, то в Германии не хотели воевать с Россией. А заодно еще и с Англией. Вот такой странный набор желаний. Естественно в каждой стране имелись свои ястребы. Причем скорее всего наибольшая их популяция скопилась именно в германских землях. Вот они по большей части были не прочь воевать с кем угодно. Стоял только вопрос цены. К тому же скоро предстояли переговоры по конвенционным таможенным тарифам на последующие 12 лет. А это такое время, когда каждая страна не прочь серьезно подставить соседа дабы получить одностороннюю выгоду в торговле на ближайшие дюжину лет. Но русская дипломатия, казалось, смогла сделать невозможное. Во-первых, она смогла поколебать уверенность части германских верхов в том, что германские желания завоевать жизненное пространство на востоке (в Польше и Прибалтике) — это собственные, а не навязанные извне желания германских ястребов. Причем был указан и источник этого навязывания — Остров. И если для большинства ястребов найденный источник агрессивности был побоку, то другая часть верхов Германии серьезно задумалась. С одной стороны несмотря на то, что германцам навязывают агрессивность извне и указывают путь на восток, в немецких верхах совсем отказываться от поиска новых земель на востоке они не собирались. Там решили считать, что если получится, значит, хорошо, нет — нет. Упоротости и тупой упертости не было. С другой же стороны… Ведь если твой противник специально направляет твои усилия и агрессивность в сторону от себя, то это явно неспроста. А если враг сумел отвести удар от себя и направить его на другого, то он уже отчасти победил. Дальше следовала достаточно проста логическая цепочка. Британцы хотят столкнуть Германию и Россию с Францией дабы загрести жар чужими руками. Война на два фронта никогда не привлекала ни германского кайзера, ни широкую германскую общественность. Да, существовал план Шлиффена, который не раз корректировался и дополнялся, но в высших эшелонах власти Германии также прекрасно понимали, что если что-то где-то пойдет не так при его осуществлении на первом этапе, то потом Рейху предстоит война на истощение, которую Германии скорее всего не выиграть. В этом случае любые псевдопатриотические призывы победить Францию с Россией и продиктовать им условия мирных и торговых договоров являлись самоубийственной попыткой одним махом разрубить гордиев узел, заранее обреченной на неудачу и уводящей Рейх с генерального пути развития. Да и не верили в Берлине, что Британия будет спокойно смотреть на то, как Германия станет побеждать французов и русских. Британская дипломатия всегда заботится о собственных интересах, а ведь именно в английских интересах будет не допустить поражения России и Франции несмотря на то, что в данный момент англичане с русскими находятся в конфронтации. А история говорила, что британцы в споре двух противников почти всегда поддерживают более слабого, чтобы потом с него получить то, что им требуется. Кроме того именно английская дипломатия умеет в один миг извернуться наизнанку и представлять вчерашнего врага другом и наоборот. Поэтому несмотря на идущие военные приготовления германская дипломатия предпринимала серьезные шаги для того, чтобы как-то урегулировать нарастающие противоречия не только и не столько с Британией, сколько с Россией. Да и Россия была не против этого. А когда две мировые державы обоюдно желают придти к компромиссу, им это обычно удается несмотря на внешнее противодействие. Правда, не все было так просто. Меж Россией и Германией еще имелась Австро-Венгрия. Для Германии это был верный союзник и сателит, а для России давний недоброжелатель и неприятель.