Виктор ТРИХМАНЕНКО
ВЫБОРНАЯ ДОЛЖНОСТЬ
I
На широкой бетонной площадке дремлют самолеты. Около боевых машин хлопочут техники и механики. Пригревает напоследок октябрьское солнышко, тишина вокруг, потому что день не летный; лишь изредка зашипит змеей шланг от баллона сжатого воздуха, порой ветер принесет издалека желтые листья, бросит их на бетонку со звоном, как горсть медяков.
Старший лейтенант Жариков посмотрел на часы: ага, скоро конец работы. С аэродрома Жариков забежит домой лишь на минуту, чтобы переодеться, и потом — скорее в больницу. Жену сегодня выписывают! Две недели пролежала, а показалось, что не было ее целый год. Наконец вернется его Ирма, «урожденная Илуксте». По семейной привычке они будут сидеть в обнимку у окна, не зажигая света до поздних сумерек, а завтра, пожалуй, сходят в офицерский клуб на танцы. Какое это счастье — иметь молодую, красивую жену! Жариков весь трепетал в предчувствии близкой встречи.
— А пока… — проговорил он, сдерживая себя.— Пока по плану осмотра, что у нас на очереди? Турбина.
С этими словами Жариков полез в реактивную трубу самолета — как в нору.
Он лежал в тесной трубе, вытянув руки вперед и запрокинув голову, только в таком положении можно было что-то делать. Свет лампочки-переноски тускло отражался на лопатках турбины. Вот она, эта штуковина, загадочная и грозная в своей неподвижности; кажется, тронь ее пальцем, и она даже при холодном двигателе сорвется в бешеный круговорот. Жариков ощупывал взглядом лопатки. Когда начинало рябить глазах, он прижмуривал веки и после короткого отдыха продолжал осмотр. Стоп! Что это за черточка на одной из лопаток? Будто кто пометил ее карандашом… Никакой отметки быть здесь не может! Послюнив палец, Жариков потер то место. На влажной поверхности извилистая черта проступила еще отчетливее. Так и есть: трещина!
Жариков доложил о трещине технику звена, а тот — инженеру эскадрильи. Около самолета собрался целый консилиум, и после повторного осмотра трещины да недолгих рассуждений решено было устранить неисправность безотлагательно. Уже, правда, кончается рабочий день и завтра полетов нет, но какой же инженер уснет спокойно, зная, что на лопатке турбины — трещина? Она ведь будет донимать инженера, как назревающий аппендицит. Та трещинка, если бы Жариков ее не заметил, могла стать причиной аварии. Легко вообразить картинку: в воздухе, на высоком режиме работы двигателя «летит», то есть обрывается лопатка; имея силу бронебойной пули, разрушает агрегаты; двигатель замирает, и летчик вынужден катапультироваться.
Инженер приказал отбуксировать самолет в ТЭЧ. На это уйдет у Жарикова час времени, не меньше: пока тягач вызовет, пока сдаст машину тэчевским специалистам… Кроме того инженер вдруг объявил построение всего технического состава — еще затяжка.
— Равняйсь. Смирна-а-а! Старший лейтенант Жариков, выйти из строя.
Жариков сделал три шага вперед и обернулся к шеренге лицом. Среднего роста паренек, потрескавшиеся на ветру губы, светлые глаза немного навыкате глядят прямо и смело, не мигая. Фуражка слегка сдвинута набекрень, вихры русых волос поднимают ее, будто крутые волны кораблик. На левой щеке — сажевая отметина, видно, подхваченная в реактивной трубе.
— За проявленную бдительность во время техосмотра объявляю вам благодарность,— сказал инженер. При этих словах он поднес руку к фуражке и посмотрел на Жарикова очень строго.
— Служу Советскому Союзу,— ровным негромким голосом произнес положенное Жариков.
В течение десяти минут инженер «подчеркивал» и «заострял» внимание техсостава. Жариков переминался с ноги на ногу, нервничал: у него отбирали драгоценное время.
Когда Жариков, выполнив все, что полагалось, возвращался из ТЭЧ, самолетная стоянка давно опустела. Только дежурный с тоненькой папкой под мышкой прохаживался не спеша. Ему было скучно одному и он окликнул Жарикова:
— Что, Дима, благодарность отхватил? С тебя причитается.
— На кой мне его благодарность, если я опаздываю,— проворчал Жариков, ускоряя шаг.
Надо еще машину где-то подхватить, на такси или попутную в этой глухомани надеяться нечего. Надо, чтобы все было толково и красиво, чай, женушку встречать едем, а не кого-нибудь.
Ага! На ловца и зверь бежит: вон идет, считая камушки под ногами, летчик Ивушкин, у него своя машина.
Жариков, догнав его, пристроился сбоку.
— Куда держим курс? Какие планы на субботний вечер?
— Да так… — Ивушкин зевнул.
Он даже не знает, чем заняться? Тогда порядок. Жариков дружески берет его за локоть: