— Кто тебя знает… — молвила она холодно.— На лбу не написано.
— Ирма, ты о чем?
— О том, о чем ты догадываешься сам.
— Ирма!
— Да, да, не возмущайся, пожалуйста. Именно с этого, с ночной работы, начинаются всякие посторонние знакомства.
Вовсю орали третьи петухи, когда объяснение молодых супругов окончилось миром. Ирма ведь знала точно, где был ночью муж, но простить ему пережитого ею волнения так запросто не могла. Когда у него уже глаза слипались, она запустила растопыренные пальцы руки в его густющую, волнистую шевелюру, повернула лицом к себе.
— Ты мне честно скажи: не было ли у тебя там какой-нибудь помощницы?
И опять сон пропал. Дмитрий смотрел на нее широко открытыми глазами. Он даже не знал, как ревнива его жена, хотя четыре года живут вместе.
IV
— Куда направить свои стопы? — спросил себя Жариков. И сам же ответил: — На аэродром, в дежурное звено.
Небольшой домик, несколько спецмашин около него — топливозаправщик, тягач, радийный «газик», истребители, стоящие на бетонке… Вот она, передовая позиция ПВО, непрерывно бодрствующая и в мирное время. Днем и ночью, в любую погоду. Сыплет частый снежок, видимость никудышняя, но если прозвучит сигнал тревоги, истребители все равно взлетят, потому что это боевое дежурство. Локаторы медленно взмахивают крыльями-антеннами, прощупывая небесное пространство на многие десятки и сотни километров, сверхзвуковые истребители стоят с подвешенными ракетами. Все готово не к учебному, а к настоящему бою.
На Жарикова дохнуло боевой обстановкой, хотя он, по молодости, войны не знал и фронта в глаза не видел.
У порога Дмитрий обмел сапоги веничком. На какое-то мгновение охватили его робость и смущение перед встречей с людьми. Пересохло во рту; он поддел на ладонь снежку и, пососав, проглотил. Но когда вошел в комнату летного состава, сейчас же успокоился. Кругом свой народ — чего теряться?
Дежурят сегодня первоклассные летчики — по погоде. Есть среди них два комсомольца, значит и секретарь будет здесь не лишним.
— Здравия желаю, товарищи,— сказал Жариков.
Командир звена оторвался от книги, лежавшей у него на коленях:
— А-а, приветствуем начальство, приветствуем.
Протянул руку комсомольскому секретарю.
— Я шел мимо, товарищ капитан,— сказал Жариков первое, что попалось на язык.— Дай, думаю, загляну в дежурное.
— Мы же со своей стороны гостям всегда рады,— приветливо улыбнулся командир звена.— Садись, расскажи чего.
Такого вопроса Жариков ожидал и соответственно подготовился, прежде чем сюда придти.
— Вчера был здесь пролетом один полковник из политуправления округа. Он недавно из Москвы, участник совещания идеологических работников.
Летчики подсели к Жарикову поближе, и только один из них, молодой лейтенант, по-прежнему стоял у окна, заложив руки за спину, смотрел на бесконечный полет снежинок и думал о чем-то своем.
— Интересные вещи рассказывал полковник. Жаль, что у него времени было в обрез,— продолжал Жариков.
— Например? — спросил командир звена.
— Да разное… — Жариков наморщил лоб, вспоминая.— Хотя бы вот что. Наши вероятные противники, как мы их называем, открыто стали признавать, что ни военным путем, ни экономической борьбой одолеть Советский Союз они уже не смогут. Поэтому все свои усилия они сосредоточили на идеологическом фронте. Сотни заграничных радиостанций работают на нас: на чистейшем русском языке несут всякую… грязь.
При этих словах Жарикова командир звена едва заметно улыбнулся, видно, каламбур ему понравился.
— Сотни туристов везут антисоветские брошюрки, иллюстрированные журналы с портретами голых баб…
Раздался смешок.
— А что смеетесь, товарищи? Нас с вами заграничной передачей не сагитируешь, это ясно. Однако часть молодежи антисоветскую пропаганду принимает всерьез. Как раз на зеленую молодежь и делается ставка в идеологической борьбе.
— Пожалуй что. Дай такому вот в руки журнальчик с голыми бабами… — Командир звена повел бровью в сторону окна, где стоял безучастный ко всему лейтенант.— Он целый день его листать будет.
— Не будем переходить на личности,— миролюбиво заметил Жариков.— Печально то, что мы много лет подряд в смысле идеологической борьбы находились в обороне. Некоторые считали оборонную позицию достаточно твердой, думая, что антисоветчина разбивается, как о каменную скалу. Сейчас с нашей стороны развернуто широкое наступление на идеологическом фронте. Это будет стратегическое наступление.
Летчики молчали в задумчивости.