Лейтенант пожал плечами.
— Я теперь часто бываю в городе, когда стал секретарем: то за культимуществом замполит пошлет, то в обком комсомола вызовут. Могу заехать к твоей… Дай на всякий случай адрес.
— Пиши: Долгобродская шестнадцать, квартира сорок один.
— Записал. Ну, ладно, друг. Я пошел к механикам, а ты тут хоть изредка поругивай империалистов.
— Бу сделано! Могу даже по радио их шугануть.
Уходя, Жариков оценивающе посмотрел на лейтенанта: ага, уже не такой кислый, как прежде.
В комнате техсостава было людно и тесновато. Держался крепкий запах промасленной, прокеросиненной спецодежды, под потолком плавало сизое облачко табачного дыма. Лица смуглые от зимнего загара, разговор грубовато-прямой. Механики авиационные, прибористы, оружейники — извечные труженики аэродрома, работающие, когда прикажут и сколько потребуется, вкладывающие в технику душу для того, чтобы испытал на ней романтику и счастье полета кто-то другой. Единокровные братья Дмитрия Жарикова. Он обошел всех, каждому пожал руку.
На небольшом стенде был прикреплен «Боевой листок», только что выпущенный, как сказали Жарикову. Редактор листка, рослый сержант, любовался из-за плеча Жарикова своим творением.
— Все сам делал — и заметки и рисунки? — спросил Жариков.
— Точно,— ответил редактор, скромно потупившись.
— Оно и видно: все одной рукой. Заметки, правда, хорошие, злободневные. А рисунки? Самолет на блоху похож, люди на головастиков. Почему актив не привлекаешь?
— Да никто не хочет.
— Эх ты, редактор! Не умеешь организовывать.
Оглядевшись, Жариков поманил пальцем механика, сидевшего на крайнем топчане. Когда тот подошел, он спросил редактора:
— Знаешь, кто он такой?
— Не-э.
— Ага, не знаешь. А товарищ до армии учился в полиграфическом институте. Он в пять минут может твой портрет нарисовать с натуры.
Редактор поглаживал борцовский затылок и краснел, глядя на изображенную им блоху с крылышками.
— Неси-ка чистый бланк «Боевого листка»,— сказал Жариков, обращаясь к редактору.
Сержант пошел.
Вдруг широко распахнулась дверь, грохнув о стенку. Вставший на пороге техник звена закричал:
— Готовность! Быстро по местам.
Механиков будто ветром выдуло из помещения. И Жариков побежал с ними. Когда идет спешная подготовка к вылету по тревоге, слова не нужны — он это прекрасно понимал,— лучше помочь ребятам. Его опыт специалиста второго класса что-нибудь да значит. С молчаливого согласия техника звена Жариков включился в работу.
Вышли летчики, затянутые в противоперегрузочные костюмы, как солисты балета в трико.
— Не слыхать, какая там — учебная или боевая? — спросил Жариков у командира звена.
— Пока не известно,— ответил капитан.
Взгляд у него настороженный. Вот сейчас поднимут его в воздух, поведут с помощью радиотехнических средств на перехват воздушной цели. А что за цель — выяснится уже потом. Может быть, бродит за снежной пеленою в облаках сверхзвуковой нарушитель. Не исключено. Механики работают с быстротой и ловкостью фокусников, но капитану хочется их поторопить. Мысленно он уже там, в небе. Наморщив лоб, он прикидывает примерный маневр воздушной цели — эта неведомая цель каждую минуту отмахивает чуть ли не полсотни километров. Капитан не только понимал, но всем своим существом чувствовал, как губительно может сказаться упущенная минута.
Пронзительный свист утонул, растворился в родившемся внезапно грохоте — турбина вышла на большие обороты.
Истребитель командира звена прочертил стальным клином серое пространство над аэродромом и мгновенно скрылся в облаках.
Подняли только одного, остальным приказано было перейти во вторую готовность.
Командный пункт вывел капитана в Н-ский квадрат. По указаниям штурмана наведения перехватчик маневрировал по курсу и высоте. Никакой встречи с воздушной целью на этот раз не было, и вскоре капитана направили на свой аэродром. Тот, кто сидел за пультом у планшета наведения, знал, зачем все это было нужно. Где-то в небесных просторах обострилась воздушная обстановка, что зафиксировали экраны локаторов далы него обнаружения. Чтобы предупредить возможное вторжение крылатого чужака, КП поднял сверхзвуковой перехватчик и некоторое время подержал его в зоне, откуда можно ударить наверняка, молниеносно.
Противовоздушная оборона — не всегда бой. Иногда это меч, лишь наполовину вынутый из ножен, грозно сверкнувший булатом.
V
Сколотить коллектив художественной самодеятельности было не так то просто — Дмитрий Жариков убедился в этом после двух-трех репетиций. Люди собирались недружно, приходили в основном те, кому по вечерам делать нечего. Способных исполнителей среди них было мало. Если офицерские жены могли прийти на репетицию в любой назначенный для этого час, то за своевременную явку почти каждого из солдат Жарикову надо было бороться: командиры не хотели отпускать людей, считая, что в самодеятельности они только разбалтываются.