— До свиданья,— сказал Дмитрий, когда они дошли по расчищенной от снега дорожке до высокого крыльца.
— Вы думаете вернуться? — спросила девушка.
— Конечно.— Дмитрию вдруг захотелось пошутить.— Ты же меня домой не позовешь? А что мама скажет?
Растерянная улыбка появилась на ее милом лице. Против того, что сказала бы мама, она возразить ничего не могла.
— Давайте хотя бы постоим немного здесь. Пусть уйдут эти бандиты.
— Замерзнешь! — усмехнулся Дмитрий.
— С вами не холодно и не страшно,— сказала она, покраснев, наверное, до ушей — в полутьме не видно.
Дмитрий дружески протянул ей руку первым и ощутил крепкое пожатие маленькой ладошки.
Когда он вышел за калитку, на улице никого уже не было. «Ага, убрались к чертовой бабушке!» Дмитрий неторопливо зашагал обратно, чувствуя почему-то усталость во всем теле.
Танцы уже кончились. Ребята волновались, не зная, где искать комсомольского секретаря. И когда он появился, это вызвало радостные восклицания и вопросы.
— Где был? — переспросил он.— А походил тут недалеко. Знакомился с окрестностями.
Несколько раз пришлось звонить, чтобы вызвать машину, долго ждать. Наконец подкатил небольшой, старенький автобус. Сиденья, поручни, окна — все в нем было ледяным, как в холодильнике. Песня не ладилась, разговаривать не хотелось. Пятнадцатикилометровый путь автобус преодолел лишь за полчаса.
В окошке своей комнаты Дмитрий еще издали заметил неяркий свет. Ирма не спит и, конечно, опять будет неприятный разговор — ведь два часа ночи. Даже заходить не хочется. Прежде чем войти, Дмитрий постоял во дворе. И почему она в нем сомневается? Разве он когда-нибудь дал для этого повод? Ни одна женщина, кроме Ирмы, не интересовала его. Надо ли это доказывать, если и так все ясно!..
Ирма не подняла головы, когда вошел муж. Она сидела у стола, штопала Танюшкины чулочки при тусклом огоньке свечи — на ночь электричество в деревне выключали. На худощавые плечи накинут шерстяной платок, концы которого перевязаны через грудь крест-накрест. Прядь волос, позолоченная огнем свечи, повисла, прикрыв наполовину щеку.
— Илукстене!..
Не отозвалась Ирма. С раздражением отбросила его руки, когда он попытался обнять ее.
— Неужели ты не понимаешь простых вещей? Ведь у меня работа такая, что приходится иногда задерживаться по вечерам.
Голова Ирмы еще ниже склонилась над шитьем. Высокий чистый лоб прочертила, вертикальная морщинка — признак непреклонности ее характера.
Дмитрий достал из-за окна кусок колбасы, налил себе чаю.
Ирма оставалась каменно-холодной, не отвечая ни на один из его вопросов. Спать не ложилась. Тогда он махнул рукой и лег сам, сказав напоследок:
— Как хочешь. Я ни в чем перед тобой не виноват.
Но заснуть просто так она ему не позволила.
— Где же это ты шатался до двух часов ночи, по каким делам?
Ага, подала хоть голос.
— Возил самодеятельность в эр-де-ка. Я же тебе докладывал, Илукстене.
— Самодеятельность? Все танцульки?! — Ирма приподнялась, опираясь ладонью о край стола.
«Ей, наверное, плохо. Она больна»,— пронеслось у Дмитрия в голове. Он вскочил с кровати и бросился к жене. Но Ирма остановила его взглядом и жестом:
— Не прикасайся ко мне!
Подробнейшим образом рассказал Дмитрий обо всем, что пришлось ему сегодня делать в райцентре. О том, что девушку проводил домой, правда, умолчал — это не имело, по его мнению, никакого принципиального значения, а жена может невесть о чем подумать.
Выслушав его, Ирма не подобрела.
— С таким «докладом» можешь пойти завтра к своему Нагорному. Знаю я вашу самодеятельность, видела, какие там у вас раскрасавицы. Только и знают, что глаза лупят на чужих мужей.
— Ох, как тяжело с тобой разговаривать, Ирма,— вздохнул Дмитрий.
— Во всем доверилась, дурочка. Бросила работу, прекрасный город, уехала из родительского дома. Любовь? Неправда, ложь! У тебя никогда не было ко мне настоящей любви. Избрали его секретарем, так он свободу почувствовал. Дочь растет, а ему и дела нет. Когда воспитанием дочери займешься?
— Ирма, роднуша, перестань,— попросил он ее искренне.
— Это ты перестань шататься! — крикнула Ирма. И расплакалась.— Уеду. Уедем с Танькой от тебя.
Она была неправа во всем, но Дмитрию стало очень жаль ее. Вот так всегда.
Преодолевая ее слабое сопротивление, посадил к себе на колени, как маленькую. Она затихла в его крепких, теплых объятиях.
VI
На ночных полетах по аэродрому снуют огоньки: медленно, осторожно движутся в темноте трехцветные созвездия рулящих самолетов, вспыхнувшими мотыльками вертятся сигнальные фонарики в руках техников, малиновым светлячком тлеет чья-то сигарета в стороне. Самолеты почти не видны, а ревут они, как разъяренные звери, чей сон внезапно потревожили. Чтобы найти в темноте и беспрерывном движении нужного человека, надо знать, где и чем он может заниматься в данную минуту.