— Послушай, командир, давай сгоняем на твоем «Москвиче» в райцентр и обратно. Мою жену привезем. Сегодня, видишь, её выписывают из больницы.
Ивушкин болезненно поморщился, он очень переживал, когда приходилось людям в чем-нибудь отказывать.
— Стоит на приколе «Москвич». И еще с недельку будет стоять: переборка мотора.
— Что ж поделаешь, если так. Пойду кого-нибудь другого сагитирую,— сказал Жариков, сразу же покидая Ивушкина.
Но сегодня ему положительно не везло: зашел к нескольким автомобилистам и никого дома не застал, все уже укатили, кто в город, кто на рыбалку. А время подпирает. Что делать? Где взять машину?
Около низкого и длинного, похожего на барак помещения штаба стояла зеленая «Волга», и в ней за рулем дремал шофер-солдат. «Значит, командир полка еще здесь,— подумал Жариков.— Рискнуть, что ли?»
Он зашел в штаб и отыскал в конце коридора дверь с надписью: командир в/ч такой-то. Рядом, на небольшом возвышении — Знамя полка и часовой, застывший как в бронзе при тусклом электрическом свете. Жариков отдал честь. В кабинете командира слышен глухой говор: видать, полковник не один, и это усложняет задачу. Жариков постучал — никакого ответа. Он приоткрыл дверь. В кабинете было человек пять, они толпились вокруг расстеленной на столе плановой таблицы полетов, и каждый доказывал командиру что-то свое, а полковник щурил глаза от дыма зажатой в уголке рта сигареты, думал. На вошедшего в кабинет старшего техника-лейтенанта коротко взглянул и ничего не сказал. Начни сейчас по-уставному: товарищ полковник, разрешите обратиться по личному вопросу… — пожалуй, выпроводит из кабинета. Нарушать установившейся здесь деловой атмосферы Жариков не стал. Мягко ступая, он приблизился к командирскому столу сбоку. Выждал паузу в разговоре. И тогда:
— Товарищ полковник, вам не нужна будет ваша машина минут тридцать — сорок? Я бы съездил за женой…
И командиру полка даже в голову не пришло переспросить: куда захотел ехать на его машине незнакомый ему по фамилии старший техник-лейтенант. Его просьба, высказанная запросто, так естественно вписалась в общий разговор, что полковник только кивнул головой: давай, мол, не возражаю.
Из дверей штаба Жариков вылетел пробкой. Растормошил шофера «Волги».
— Значит так: по приказанию командира полка мы с тобой съездим сейчас в больницу. Попутно завернем ко мне домой — надо сбросить с себя эту робу.
Как известно, многие «персональные» шоферы не отличаются вежливостью, и этот был из таких же, но возражать Жарикову он не посмел и уточнять, было ли отдано такое приказание, не пошел. Оторопело посмотрел на решительного седока, нажал на стартер, и они поехали.
Энский аэродром расположен и пятнадцати километрах от районного центра, а до ближайшего большого города — сто с лишним. Кому-то пришла в голову фантазия расстелить серым рядном взлетно-посадочмую полосу прямо среди полей и перелесков, около села. Вслед за тем были брошены на лесной опушке несколько кубиков, составивших жилой городок. Соседство современного аэродрома, сверхзвуковых истребителей-перехватчиков, пятиэтажных жилых домов с одной стороны и немощеной сельской улицы, гонтовых крыш, сеновалов — с другой кажется несколько странным. Ужился с беспокойными соседями даже аист, большое гнездо которого красовалось на присохшем, с обрубленными ветвями, дереве. Осенью аист улетал в свой южный санаторий, а весной непременно возвращался. Сидя в гнезде, поглядывал на своих дальних родственников аэродромных безбоязненно и с достоинством.
В военном городке на всех, конечно, жилья не хватало. Летчики квартиры имели — тем давали в первую очередь,— а многим техникам приходилось устраиваться в деревне. Жариковы снимали комнату в большом, добротно рубленном доме на околице села, как раз в том дворе, где аист свил гнездо. Теперь, в октябре, оно пустовало.
«Волга» притормозила у ворот. Жариков забежал к себе в стал быстро переодеваться. В кителе с парадными серебряными погонами он сделался стройнее и моложе. Мельком заглянул в зеркало, смочив уголок носового платка одеколоном, стер черную отметину на левой щеке.
Выход из комнаты квартирантов — через хозяйскую кухню. Кухня просторная, с лавками вдоль стен, как в зале ожидания на станции, в углу — капитальное сооружение, не печь, а целая домна. За столом восседала ватага детей, размазывая по щекам желтую тыквенную кашу. В этой компании была и Танюшка, трехлетиям дочка Жариковых.
— И как вы только справляетесь с ними, Ефимовна? — спросил Жариков, пробегая через кухню.
— Справляемся, справляемся,— отозвалась хозяйка, полная, рано постаревшая женщина.