— Кто ж это успел донести? — вырвалось у Жарикова.
— Не донести — проинформировать! — строго поправил Михаил Семенович.— А ты как думал? Ты будешь трескучие лозунги сочинять, а людям, значит, молчаливо терпеть? Среди тех, с которыми ты вчера разговаривал на самолетной стоянке, кого пытался агитировать наскоком, были молодые коммунисты. Они и проинформировали. И только благодарить их надо за своевременный сигнал, потому что, как известно: чем дальше в лес — тем больше дров.
О «дровах» Михаил Семенович, может быть, упомянул случайно, следуя пословице, а Жарикову послышалось эхо вчерашнего, высказанного лейтенантом: «И хорошо, что не начальник, а то наломал бы дров, будь у тебя власть в руках…» Вот, значит, кто постарался донести!
— Не знаю, как информировал вас секретарь комсомольского бюро второй эскадрильи. Все было нормально,— пробормотал Жариков. И перевел на окно отчужденный взгляд.
— Где ж нормально, если возмущенные комсомольские активисты до сих пор утихомириться не могут? — Михаил Семенович пересел ближе к окну.
Не отвечай на вопрос, Жариков воспользовался, по его мнению, «глухой защитой»:
— Комсомольский отдел меня, между прочим, поддерживает.
И с любопытством посмотрел на Михаила Семеновича, как он после этих слов станет задний ход отрабатывать?
Но Михаил Семенович ничуть не дрогнул при упоминании о высокой инстанции. Спокойно заметил:
— Если тот твой друг и единомышленник, не разобравшись, поддержал, то это еще не комсомольский отдел. Во-вторых, наша полковая партийная организация тоже достаточно зрелая, чтобы руководить комсомолом.
Их разговор то иссякал, то вскипал, превращаясь в спор. И чем более убедительными были доводы майора, тем менее хотелось Жарикову с ними соглашаться. Ершисто, строптиво вел он себя, немало удивляя тем самым Михаила Семеновича, который прежде знал комсомольского секретаря не таким. То и дело теперь ссылался Жариков на высокие авторитеты, которые его хорошо понимали, с его мнением считались. Когда же заходила речь о своих, полковых, инстанциях, он умолкал, предоставляя высказываться лишь собеседнику, но в глазах его искрилась ирония.
Утомленный бесплодным разговором, Михаил Семенович помолчал, подумал, а потом сказал Дмитрию напрямик:
— Ошибок своих признавать не хочешь. Вместо того стараешься найти подпорку, чтобы все-таки удержаться на шаткой позиции. Опасность, что заражен вреднейшей болезнью зазнайства.
С тем он и ушел.
XI
В выходной день солдаты и сержанты вернулись из увольнения, а вслед за ними прилетела в часть нехорошая весть: рядовой по званию, педагог по образованию уронил честь и достоинство советского воина.
По немногословному докладу дежурного помощника военного коменданта дело выглядело так. Солдат с голубыми погонами на плечах и университетским значком на груди «проголосовал» и сел в попутную машину. То была частная «Волга», принадлежавшая одному молодому человеку. На повороте дороги он не справился с управлением, машина выкатилась на обочину и сбила велосипедистку. Владелец «Волги» не остановился, чтобы оказать помощь пострадавшей, а солдат, со своей стороны, тоже не принял никаких мер. Короче говоря, оба удрали, оставив на дороге женщину с тяжелой травмой. Замести следы, разумеется, не удалось. Владелец машины задержан и будет привлечен к судебной ответственности. Рядовой Онищук направляется в часть с отметкой комендатуры на увольнительной записке. Несмотря на поздний час в штаб немедля явились командир полка и замполит. Вызвали и Жарикова, так как в нехорошей истории был замешан комсомолец.
По пути в штаб Дмитрий заглянул в казарму. Там не спали. Свет был выключен, дневальный негромко напоминал: «Прекратить разговоры после отбоя!» — но народ шумел. Дмитрий тихой поступью приблизился к левому ряду кроватей, где сгрудилась кучка солдат.
В темноте лиц не различить, но вот послышался голос Ивана Концевого:
— Как там ни есть по этикету, парни, а я бы лично при встрече набил бы ему морду. И пусть меня как сержанта разжалуют за это!
«Я бы, наверное, тоже так сделал…» — подумал Дмитрий. Он повернулся и, кивнув дневальному, вышел из казармы, решив, что встревать в солдатский разговор сейчас не стоит.