III
На собрании его кандидатуру поддержали единогласно, и он стал членом комсомольского комитета полка. В тот же вечер состоялось первое заседание комитета, на котором он был избран секретарем.
Братья-технари устроили ему шумные проводы, когда он на другой день передавал машину новому ее хозяину и слуге.
Около самолета собралась толпа. Один вылез на стремянку, как на трибуну. Снял шапку, поставил справа от себя стальной цилиндрик, который должен был изображать непременный атрибут оратора — стакан с водой.
— Дима, сегодня ты сдаешь инструментальную сумку. Тяжела она, ведьма, потому как набита железом. Секретарская папочка с бумагами… полегче будет.
Этакое ржание и топот послышались внизу, будто около стремянки гарцевал косяк молодых жеребцов.
— Прошу внимания! — оратор постучал по верхней ступеньке гаечным ключом.— Итак, ты сдаешь инструментальную сумку, Дима. Но ты не должен сдавать вместе с нею в каптерку свою техническую душу.
— Помни, чей ты родом, откуда ты! — прозвучав сквозь смех по-петушиному задиристый тенорок.
Оратор недовольно поморщился:
— От выкриков с мест советую воздержаться.
Его самого стащили со стремянки. Началась веселая возня. В адрес Жарикова сыпались острые, но доброжелательные шутки. Конечно же, ребята гордились, что из технической, не избалованной службой среды вышел «комсомольский бог».
О собрании и проводах на самолетной стоянке, о тех днях восхождения на должность освобожденного комсомольского работника можно только вспоминать. А нынче у Дмитрия Жарикова совсем не то настроение. Схлынула радость. Текучка подхватила его под руки с двух сторон и тащит куда-то, не спрашивая, хочет он туда или нет. Скоро два месяца, как Дмитрий секретарствует, а что изменилось за это время в комсомольской организации полка? Где огонек, который мечтал зажечь и раздуть своим горячим дыханием, где новые формы работы, где почины? Ничего этого пока нет. На заседании комитета — прежние разговоры о примерности комсомольцев в дисциплине и службе. В плане работы, утвержденном замполитом,—вопросы, удручающие своей обыкновенностью.
Подполковник Нагорный, заместитель командира по политчасти, сказал Дмитрию после его избрания: «Пока вникай в суть дела. А потом мы с тобой должны будем обязательно что-нибудь придумать». Не подталкивает в спину, ждет, но нет-нет да и вперит в комсомольского секретаря вопрошающий взгляд: скоро, дескать, начнем работать по-настоящему?
За окном метет поземка, где-то на окраине гарнизона тарахтит трактор — снегоочиститель. Зима в этом году ранняя. В комнатке комсомольского комитета очень даже свежо, так что надо сидеть в шинели и время от времени потирать руки, переписывая протокол начисто.
Послышались шаги за стенкой. Скрипнул стул.
«Нагорный явился. Надо зайти»,— решил Дмитрий, откладывая писанину в сторону.
Моложавый, смуглолицый подполковник молча протянул Дмитрию руку и, конечно же, посмотрел на него вопросительно.
— У нас нету настоящего коллектива художественной самодеятельности, Николай Иванович,— заговорил Жариков.— Живем в отдаленном гарнизоне, в театр не пойдешь. Надо, чтобы свои концерты были на уровне. И вот я намечаю себе и всему комитету узловой вопрос на ближайшее время: сколотить добрую самодеятельность.
— Одобряю и поддерживаю,— кивнул замполит, но на уме у него были какие-то другие мысли.— Понимаешь, Жариков… Надо срочно оформить наглядную агитацию к показательным полетам. Сейчас идут командирские сборы, показательный летный день для них решено провести на базе нашего полка. Представляешь, сколько сюда начальства поналетит?
— Туча! — понимающе воскликнул Дмитрий.
— Наглядная агитация поручается комсомолу,— решил замполит.— Надо сделать быстро и хорошо. Инженерам дадим указание, чтобы выделили в твое распоряжение лучших художников. Да ты ведь и сам рисуешь.
— Есть, товарищ подполковник, все ясно.
— Берись за дело, не теряя времени.-
Полдня у Дмитрия ушло на то, чтобы достать материалы, подобрать тексты, спланировать работу. И вот все готово, ленинская комната в казарме превращена в графическую мастерскую, можно бы начинать, да почему-то не пришли к сроку художники. Телефонные звонки не действовали. Пошел Дмитрий на аэродром сам.
В родной эскадрильи инженер встретил его холодно.
— Ну, здравствуйте, товарищ Жариков, здравствуйте.— (Руки не подал).— Ну, что вы, пришли людей отрывать от дела? Ничего не будет.
— По указанию подполковника Нагорного из вашей эскадрильи два человека… — попытался спокойно объяснить Дмитрий.