К счастью, свой, из СУ-5 бульдозерист сразу признал Кочергина; поэтому, когда Виктор, отбросив свою трубу, вцепился в промасленную робу и заорал нечто нечленораздельное, Саня не пришиб его, а спросил скорее даже испуганно:
- Ты что, Михалыч, жизнь надоела?
Кочергин еще раз потряс здоровенного Саню за грудки и наконец выкрикнул разборчиво:
- Ты что же это делаешь?
- А че делаю-то? - раскрыл рот Саня.- Ну во вторую вышел, так попросили же...
- Кто же тебе велел тут грести?
- Прораб, - высвобождаясь, неуверенно пробасил Саня.
- Тащи его сюда,- приказал Кочергин и прибавил такое, что услышь это Воднюк - не миновать бы Виктору товарищеского суда.
- Да ведь уехал он...
Все моторы заглохли, а строители собрались вокруг Виктора.
Кочергин несколько раз порывался что-то сказать, но только рубанул воздух рукой и, сев на ближайшую вывороченную плиту, жестом попросил спичку.
- Что случилось, Виктор Михалыч,- спросил дядя Коля, поднося огонек. Не там начали, что ли?
Виктор молча кивнул и выпустил длинную струю табачного дыма. Строители загалдели, честя вдоль и поперек и прораба, и все прочее начальство, президентов отдельных стран и дальнюю родню своих близких родственников.
- Лаптев давно уехал? - спросил Виктор и на всякий случай пояснил: -Такой кругленький, на "Волге", начальничек...
- Да вот только что!
- С прорабом нашим!
- Он и воткнул, чтобы работать начинали!
- Обещал сверхурочные по своей ведомости накинуть.
- И нас,- отозвались электрики,- уговорил во вторую смену остаться свет ставить... Чтоб им виднее...
Виктор несколько раз кивнул, уясняя картину. Затем затоптал окурок и выпрямился:
- Ясно. Значит, так. Сегодняшний день... Сегодняшний день вам запишется, хотя вы начали без моей - поняли? - без моей команды... А дальше... Вот что. Всю технику - вон туда, под стену, и чтобы без моей команды ни-ни. Усекли?
- Ты подожди, Михалыч. Объясни-ка толком. Чего дергаемся?
- Обязательно поясню,- Виктор, заложив руки за спину, подался чуть вперед, к ножу Саниного бульдозера.- Так вот, указания, что вам дали, - все ни к черту. И не там начали, и вообще здесь пока что работать нельзя. Просто нельзя. Ясно?
- Да почему?- подал голос дядя Коля.
- Проект есть? - спросил Виктор.- Нет проекта. Разрешение на проведение земляных работ есть? Нет такого разрешения. Согласование с постройкомом на привлечение к сверхурочным работам есть? Нет такого согласования. Наряд выписан? Не выписан. И вообще на всю эту затею даже титула нет, так что платить неизвестно как. И точно знаю, что ни у треста, ни у вашего "друга", - Виктор не назвал ненавистные фамилии,- таких денег нет...
Кочергин помолчал, отбросил окурок и сказал тихо:
- Это все так... А самое главное - это ж какой скотиной надо быть, чтобы прямо по человеческим могилам бульдозером утюжить? Здесь что, враги наши самые лютые лежат? Да и с теми после смерти считаться не очень-то... А вы...
В очень звонкой, вот уж прямо - кладбищенской тишине, Виктор добавил:
- О правилах работы на кладбищах и некоторых наших бумажных делах могли, конечно, и не знать: до сих пор вас особо не подводили; но как можно головой-то не подумать, вокруг себя не оглянуться! Мы же люди, а не рабсила! Непонятно?
Дядя Коля, хлопнув о гусеницу беретом, сел прямо на землю. Все строители заговорили разом.
Виктор молчал, и только когда мужикам надоело ругаться и выкрикивать "а че ж", бросил:
- Наказал вас Лаптев. Но и вы хороши! Прямо как дети малые.
- Слушай, Михалыч,- наперебой полезли мужики, - нам же никогда не объясняют толком!
- Покажут, где пахать, - мы и пашем от забора до обеда!
- И что начальство себе думает?
- Откуда нам про ваши согласования знать?
Виктор не выдержал, поднялся:
- Завязали. С вас особого спросу нет, хотя думать положено независимо от должности. Так. Сейчас отгоняйте машины к балку, и по домам. Завтра вы все в отгуле - за насосную я вам должен. Отоспитесь, утро вечера мудренее.
Поругиваясь и почесываясь, бригада разошлась по машинам, и через минуту захлопали и затрещали пускачи.
- А вы чего ждете? - обратился Виктор к водителям двух коммунхозовских машин. - Больше работы здесь не будет. Валяйте на базу.
Подумав немного, Виктор отправил домой и электриков, которые к этому времени кое-как уже закрепили шланги низковольтных кабелей на ветвях век не стриженных кладбищенских деревьев.
Полчаса - и все стихло и опустело.
- Хорошо начал, - отозвался за спиной Василий Андреевич,- а что дальше будем делать? Завтра-послезавтра, а опять "по коням" скомандуют, и пойдет-поедет...
- Не скомандуют.
- Это почему же?
- Я же объяснил: титула нет, разрешений - нет, согласования - нет...
- Гражданин Кочергин, а сколько раз ты работал вот так, без ничего, с одними слепыми синьками в руках?
Виктор и сам знал, что раз городу это дело так необходимо, то пусть задним числом, но все будет, вся документация. И Стройбанк, придирчивый и капризный, вовремя откроет финансирование, и ни один надзор не остановят работ, если только не случится особого ЧП.
Знал, но упрямо заявил:
- Не имеют права без документации начинать.
- Ладно, - примирительно сказал Белов, - ты пока посиди, подумай, а у нас еще одно срочное дело есть.
Виктор увидел, как странным, каким-то угловатым жестом Белов проявил рядом с собой две другие призрачные фигуры. А еще мгновение спустя все они исчезли.
Виктор подобрал тлеющий окурок, взял из машины новую сигарету и аккуратно прикурил.
Потом сел и задумался.
Глава 13
Валентин Семенович Лаптев после совещания съездил на кладбище еще раз: сумел отдать необходимые распоряжения и пристегнуть к делу строителей, только что перегнавших технику на кладбище. Теперь насчет сроков можно было не так беспокоиться.
Рабочий день давно закончился, и можно уже было спокойно ехать домой, но Валентина Семеновича неудержимо потянуло "к себе", в исполком. "К себе..." Свой стол, кабинет, оба телефона, оба шкафа, наполненные бумагами и всякой мелочью- это было больше, чем привычное окружение Лаптева. Только здесь он чувствовал себя по-настоящему хорошо.
Поднимаясь на второй этаж, Лаптев думал о стакане шипучей воды из холодного сифона и о том, что непременно может еще позвонить начальство и будет хорошо, если он окажется в кабинете.
С этими мыслями Лаптев вошел в кабинет, прошел к холодильнику, но, положив пальцы на никелированный рычаг, внезапно остановился.
Прямоугольник вечернего света на стене, прямо над холодильником, померк; резко потемнело и похолодало в кабинете. Не поворачиваясь, спиною, Лаптев совершенно явственно ощутил чужое присутствие.
Рывком, испуганно, Валентин Семенович обернулся и застыл, не в силах выдавить ни звука.
За его столом, отчетливо вырисовываясь на фоне черного зияющего зарешеченного прямоугольника окна, восседали трое. В первый момент Лаптева больше всего поразило не появление, не прозрачность и не одеяния гостей, а то, что они втроем сидят за его столом и в то же время совсем не теснятся; поразило его и то, что привычный кабинет будто бы преобразился и стал напоминать зал судебных заседаний, причем не какой-нибудь абстрактный, а совершенно конкретный зал их старого городского суда на улице Чехова.
- Садись,- коротко и хмуро приказал старший и, как Лаптев сразу понял, главный здесь, и указал на "гостевой" стул.
Валентин Семенович поспешно сел, и сразу же изменились размеры и пропорции помещения. Какой-то метр от стула до стола растянулся метров на пять, если не на десять, плоскость столешницы вывернулась так, что судьи оказались высоко-высоко, а стены, замыкая и ограничивая пространство, оказались едва ли не границею бесконечности.