Норман кивнул.
– Понимаю.
– А теперь, быть может, вы хотите есть или пить?
– Нет. Пока что нет.
– У вас есть вопросы?
Норман покачал головой.
– В таком случае скажите нам, когда вы будете готовы.
– Я уже готов.
– Вы уверены?
– Вполне.
Полсон кивнул и дал знак своим помощникам начинать.
Они двинулись к Норману с устрашающими аппаратами, и он почувствовал, как у него участилось дыхание.
Мучительная процедура длилась почти три часа и прерывалась всего на несколько минут, чтобы Норман мог выпить чашку кофе и, к величайшему его смущению, воспользоваться ночным горшком. Все это время он был прикован к машинам. Под конец он смертельно устал.
Он подумал с иронией, что выполнить обещание ничего не разглашать будет очень легко. У него уже от вопросов была полная каша в голове.
Почему-то раньше Норман думал, что Мультивак будет говорить загробным, нечеловеческим голосом, звучным и рокочущим; очевидно, это представление ему навеяли бесконечные телевизионные передачи, решил он теперь. Действительность оказалась до обидного неромантичной. Вопросы поступали на полосках какой-то металлической фольги, испещренных множеством проколов. Вторая машина превращала проколы в слова, и Полсон читал эти слова Норману, а затем передавал ему вопрос, чтобы он прочел его сам.
Ответы Нормана записывались на магнитофонную пленку, их проигрывали, а Норман слушал, все ли верно, и его поправки и добавления тут же записывались.
Затем пленка заправлялась в перфорационный аппарат и результаты передавались Мультиваку.
Единственный вопрос, запомнившийся Норману, был словно выхвачен из болтовни двух кумушек и совсем не вязался с торжественностью момента: «Что вы думаете о ценах на яйца?»
И вот все позади: с его тела осторожно сняли многочисленные электроды, распустили пульсирующую повязку на предплечье, убрали аппаратуру.
Норман встал, глубоко и судорожно вздохнул и спросил:
– Все? Я свободен?
– Не совсем. – Полсон спешил к нему с ободряющей улыбкой. – Мы бы просили вас задержаться еще на часок.
– Зачем? – встревожился Норман.
– Приблизительно такой срок нужен Мультиваку, чтобы увязать полученные новые данные с миллиардами уже имеющихся у него сведений. Видите ли, он должен учитывать тысячи других выборов. Дело очень сложное. И может оказаться, что какое-нибудь назначение окажется неувязанным, скажем, санитарного инспектора в городе Феникс, штат Аризона, или же муниципального советника в Уилксборо, штат Северная Каролина. В таком случае Мультивак будет вынужден задать вам еще несколько решающих вопросов.
– Нет, – сказал Норман. – Я ни за что больше не соглашусь.
– Возможно, этого и не потребуется, – уверил его Полсон. – Такое положение возникает крайне редко. Но просто на всякий случай вам придется подождать. – В его голосе зазвучали еле заметные стальные нотки. – Ваши желания тут ничего не решают. Вы обязаны.
Норман устало опустился на стул и пожал плечами.
Полсон продолжал:
– Читать газеты вам не разрешается, но, если детективные романы, или партия в шахматы, или еще что-нибудь в этом роде помогут вам скоротать время, вам достаточно только сказать.
– Ничего не надо. Я просто посижу.
Его провели в маленькую комнату рядом с той, где он отвечал на вопросы. Он сел в кресло, обтянутое пластиком, и закрыл глаза.
Хочешь не хочешь, а нужно ждать, пока истечет этот последний час.
Он сидел не двигаясь, и постепенно напряжение спало. Дыхание стало не таким прерывистым, и дрожь в пальцах уже не мешала сжимать руки.
Может, вопросов больше и не будет. Может, все кончилось.
Если это так, то дальше его ждут факельные шествия и выступления на всевозможных приемах и собраниях. Избиратель этого года!
Он, Норман Маллер, обыкновенный продавец из маленького универмага в Блумингтоне, штат Индиана, не рожденный великим, не добившийся величия собственными заслугами, попал в необычайное положение: его вынудили стать великим.
Историки будут торжественно упоминать Выборы Маллера в 2008 году. Ведь эти выборы будут называться именно так – Выборы Маллера.
Слава, повышение в должности, сверкающий денежный поток – все то, что было так важно для Сары, почти не занимало его. Конечно, это очень приятно, и он не собирается отказываться от подобных благ. Но в эту минуту его занимало совершенно Другое.
В нем вдруг проснулся патриотизм. Что ни говори, а он представляет здесь всех избирателей страны. Их чаяния собраны в нем, как в фокусе. На этот единственный день он стал воплощением всей Америки!
Дверь открылась, и Норман весь обратился в слух. На мгновение он внутренне сжался. Неужели опять вопросы?
Но Полсон улыбался.
– Все, мистер Маллер.
– И больше никаких вопросов, сэр?
– Ни единого. Прошло без всяких осложнений. Вас отвезут домой, и вы снова станете частным лицом, конечно, насколько вам позволит широкая публика.
– Спасибо, спасибо. – Норман покраснел и спросил: – Интересно, а кто избран?
Полсон покачал головой.
– Придется ждать официального сообщения. Правила очень строгие. Мы даже вам не имеем права сказать. Я думаю, вы понимаете.
– Конечно. Ну, конечно, – смущенно ответил Норман.
– Агент Службы безопасности даст вам подписать необходимые документы.
– Хорошо.
И вдруг Норман ощутил гордость. Неимоверную гордость. Он гордился собой.
В этом несовершенном мире суверенные граждане первой в мире и величайшей Электронной Демократии через Нормана Маллера (да, через него!) вновь осуществили принадлежащее им свободное, ничем не ограниченное право выбирать свое правительство!