Гусев, который эту повисшую в воздухе легкую неприязнь отлично чувствовал, на всякий случай поймал взгляд сидевшего неподалеку Мышкина и ему подмигнул. Но Мышкин только неопределенно двинул гигантской нижней челюстью и отвернулся.
«Тем лучше, — подумал Гусев. — Значит, у парня будет меньше шансов сдружиться с нашими бравыми паладинами и нахвататься от них всяких глупостей. Вон тот же Мышкин на днях нес какую-то околесицу насчет господствующей расы и ее великого предназначения. Наверное, это лозунг «У нерусских не покупаем» так на него подействовал. Жутко внушаемый этот Мышкин. Прочтет какую-нибудь шизоидную книжку и тут же заделывается апологетом новой веры. Сначала он был убежденный йог, потом жуткий антисемит, в прошлом году из церквей не вылезал, а теперь, по-моему, в нацисты метит. А у него ведь, извини-подвинься, почти тридцать человек, и всем им он постоянно мозги компостирует… Может, подарить ему что-нибудь про экстрасенсорику? Действительно, пусть откроет в себе волшебный дар ясновидения и общается с Космосом. Хотя нет, опасно — вдруг ему прямо из недр мироздания какая-нибудь чушь послышится…»
— …и обязаны немедленно прибыть в указанную точку, — привычно бубнил шеф. — Также прошу обратить внимание на особую корректность в общении с сотрудниками МВД. Не далее как вчера один из бойцов группы… неважно, какой группы, позволил себе грубость и нетактичное поведение. С этим надо кончать. Хотя по статусу Агентство и находится в равных условиях с МВД, тем не менее одна из наших основных задач — всемерная и неукоснительная поддержка…
— Пусть тогда сами дворняг отстреливают, — прогудел Мышкин. — Если, значит, в равных условиях. А то, короче, совсем обнаглели, взяли моду языки распускать. Мне все Данила рассказал, не извольте сомневаться.
Шеф смерил Мышкина оценивающим взглядом.
— Чтобы это — в последний раз! — процедил он.
— Я больше не буду, — пообещал Мышкин вызывающим тоном. В классе одобрительно захихикали.
— А ты что, тоже в милиционеров камнями бросаешься? — удивился шеф. — И еще забраковать обещаешь?
— А-а… Никак нет, товарищ начальник. Я по поводу, так сказать, выкриков с мест. Но если, значит, какого мента надо забраковать — милости просим. Как говорится, перед законом все равны.
— Но некоторые равнее других, — негромко ввернул Гусев.
Все головы в классе словно по команде обернулись к нему.
— Вы на что намекаете, товарищ Гусев? — прошипел начальник отделения.
— Я ни на что не намекаю, шеф. Я просто говорю, что АСБ в принципе стоит над законом. Но из этого вовсе не следует, что мы должны стрелять в бродячих собак. Дворнягами обязаны заниматься органы санэпиднадзора. Их что, упразднили? Или в городе ни одной двуногой сволочи не осталось? Мы что, получается, всех гадов уже поубивали? Может, я тогда домой пойду?
— Гусев, — сказал шеф подчеркнуто ровным голосом, что предвещало мощную истерику. — У тебя не язык, а помело. Но это еще не значит, что ты самый умный. Хочешь на мое место? Ах, не хочешь…
— На место каждой убитой нами московской дворняги тут же приходит от трех до пяти собак из-за городской черты, — сказал Гусев. — Я вчера позвонил своему приятелю-зоологу, и он мне все очень хорошо объяснил. Думаю, наверху это тоже знают. А еще в головном офисе знают, что стрелять по невинным существам выбраковщики не приспособлены, для них это шок. А в особенности — когда мимо идут наши славные чистенькие незамаранные менты и отпускают ехидные комментарии.
— Мол-чать! — рявкнул шеф. — И после инструктажа — ко мне в кабинет. Оба! И ты, Калинин, тоже!
— Я просто зевнул, — сообщил Калинин.
— Мол-чать! Значит, так. Приказ. С этого дня. Кто поднимет руку на милиционера — в патруль навечно. Пожизненно! Никаких больше специальных операций, никаких премиальных, ни-че-го! Все. Разойтись! Мышкин и Гусев, ко мне!
— А я? — поинтересовался Калинин, демонстративно зевая.
— А ты пошел на маршрут!
— Yes, Sir!
— Что?!
— Будет исполнено, ваше благородие!!!
— Вон отсюда!!! — заорал шеф. — Все! Бегом! Негодяи! Разгильдяи! Всех на мясо! К бандитам в рудники! На лесоповал!
Выбраковщики дружно повскакали с мест и ринулись к выходу из класса.
— Не уходи, — сказал Гусев на ухо Валюшку. — Посиди здесь. В уголок вон отойди и сядь. Я быстро.
Валюшок кивнул и растворился в бурлящей у двери хохочущей толпе. Кричащего и визжащего начальства здесь не боялись. Здесь боялись начальства спокойного и хладнокровного, готового тебя забраковать.