— Короче, разгонят нас, — вздохнул Мышкин. — Или… Ты чего так смотришь, Пэ?
— Да нас попросту забракуют, — сказал Гусев.
— Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?
— А вот они нами и займутся! — ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется — осенило».
— Как вот дам по шее! — рявкнул Мышкин.
— Не надо. Пока не за что.
— Тьфу! — Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. — Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза… Ладно. Ты сегодня без места?
— Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.
— А хотя бы приблизительно?
— Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по Бульварам слегка.
— Значит, так сказать, пешком. Хорошо. Значит, Пэ… Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?
— Интересное кино, — пробормотал Гусев. — С чего бы это вдруг?
— Значит, нужен, — коротко ответил Мышкин.
— А куда я ведомого дену?
— С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе…
— Ладно… — протянул Гусев задумчиво. — Считай, договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже все, в пенсионеры записали.
— Тебя не забыли, — сказал Мышкин твердо. — Ну, пока. Живи!
— Живи, — отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.
— Да, вот еще! — Мышкин что-то вспомнил и обернулся. — Меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я не стал говорить, правильно? Незачем. Ага?
— Правильно, — кивнул Гусев. — Похоже, ты действительно ничего не забыл.
Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошел к выходу, откуда доносились голоса его подчиненных. Гусев свернул в тактический класс.
В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.
— Это что у тебя? — спросил Гусев. — Устав внутренней службы?
— Да нет. — Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. — Это памятка.
— Забудь, — усмехнулся Гусев. — Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идемте, агент Леха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Надо отдать Тепешу должное — в своем палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения.
— Мы разве без машины? — удивился Валюшок, когда Гусев, выйдя из подъезда, сунул руки в карманы и, пыхтя сигаретой, бодро направился в сторону Арбатской площади.
— Подумай, — бросил Гусев через плечо, не останавливаясь.
Валюшок догнал ведущего и пристроился рядом. От дальнейших расспросов он воздержался — то ли решил сойти за умного, то ли попросту опасался лезть, что тоже свидетельствовало о присутствии некоторого интеллекта.
Гусев докурил, небрежно выплюнул окурок в подвернувшуюся урну, промазал и, раздраженно кряхтя, отправился подбирать бычок с асфальта и водворять его куда положено.
— Здесь пешком везде два шага, — снизошел он до объяснения. — А на машине сплошная пробка. Ничего, ближе к ночи покатаемся.
На автостоянке, примостившейся по-над стеной тоннеля, уходящего под Новый Арбат, двое мусорщиков со своим «полотером» усердно вылизывали асфальт, и какая-то смурная небритая личность с сизой физиономией ковырялась в парковочном счетчике. Гусев свистнул. Его проигнорировали. Выбраковщик перешел дорогу и легонько ткнул небритого пальцем в бок.
Небритый чуть ли не со скрипом повернулся к Гусеву, обнаружив при этом на груди форменный жетон, а на молодом еще пропитом лице — выражение полнейшей отрешенности.
— Привет, — сказал Гусев. — Ты в порядке?
— А-а… — пробормотал небритый. — Здорово. Да какой, бля, порядок. Гибель. Похмелиться-то нельзя, выгонят. А я вчера именины отметил. Как нае… В общем, как начал, так и кончил. А что делать, если у меня тормозов нету? Спасибо, не буйный.
— Ну и ну! — восхитился Гусев. — Интересно, что с тобой бывает после дня рождения…
— На день рождения теща заходит, она меня придерживает слегка.
— А жена, значит, тоже без тормозов…
— Накрылась у меня жена, — вздохнул небритый. — Два года уже как. За наркоту.
— Хм-м, соболезную, — протянул Гусев без тени сочувствия в голосе. — Чего ж ты на ней женился? Знал же, чем кончится.
— Думал, справимся как-нибудь.