«Рад, что мы не участвуем в гонках, — сказал он. «Эти ребята, должно быть, отморозили свои задницы».
— Лучшее время года, — сказала она. Она шагнула в трап, подошла и посмотрела на гонщиков. — Красиво и сухо — там не может быть сильного ветра.
«Люблю парусные гонки, — сказал Лукас. «Нет ветра, они все еще мчатся».
«Это Лью Смит в конце — посмотри на него, он, должно быть, думает, что что-то приближается».
Лукас откинулся назад и закрыл глаза. Все хорошо пахло: день, озеро, пристань, даже лак. Если бы все было так все время. . .
Ну, он бы сошел с ума. Но было приятно быть таким время от времени. Он открыл глаза и посмотрел на Уэзер. Она все еще говорила, но речь шла только о гонках, о том, кто над кем возвышается, и кто смотрит на голову, а ему на самом деле на все это наплевать. Что его действительно заботило, так это Погода, и он улыбался, наблюдая за ее энтузиазмом.
Парусный спорт.
В течение двух безумных дней после того, как Катар и Маршалл погибли на склоне холма, Лукас метался между большими жюри в графствах Гудхью и Хеннепин. Газеты и телеканалы были в восторге от этой истории, и это еще может продолжаться какое-то время. Все они хотели знать, почему Лукас спустился на кладбище. Лукас мог только сказать, что это было предчувствие, которое пришло ему в голову, когда ему позвонили из Центра 911.
Почему он не позвонил Гудхью? Потому что он на самом деле не знал, что Маршалл был замешан, и не хотел навредить другу, если тот был неправ, и был так встревожен возможностью, что бросился на дорогу без своего мобильного телефона, а однажды на Кстати, лучше было продолжать. . . бла бла бла.
Копы и адвокаты приходили и уходили, но пока история Лукаса оставалась простой, не было швов, которые можно было бы разрезать. На следующий день после стрельбы он отправил бригаду на место преступления в собор Святого Патрика, чтобы поговорить с уборщиком, дать ему инструкции обыскать потолок на скелетном полу и все остальное, что предложит уборщик. Бригада нашла компьютер через час поисков, и весь ноутбук был в отпечатках Катара. Компьютерные криминалисты сделали свою работу и вытащили рисунки Аронсона и еще одной женщины с кладбища.
В то же время нелегальная копия магнитофонной записи Катара, которую Маршалл сделал, попала на Третий канал, а затем на все теле- и радиостанции, которые хотели ее получить. Лукас не знал, кто это слил — он подозревал Дела, но Дел заявил, что озадачен, как и Марси, Слоан и Роз-Мари. Болтливое признание Катара и то, что он назвал имена, привели к быстрому опознанию неопознанных тел с кладбища и новым поискам в сельской местности в нескольких милях к востоку от Колумбии, штат Миссури.
Обычные миннесотцы были шокированы неправомерными действиями полиции, которые привели к убийству Катара, но Роз-Мари поговорила со старыми друзьями в политико-феминистской иерархии Демократической партии; с этим и с постоянным воспроизведением ленты на девяти десятых электромагнитного спектра полемика увяла. Со стороны Миннесотского союза гражданских свобод раздалось ожидаемое ворчание по поводу спонсируемых полицией линчеваний, что, по общему мнению, было полным правом MCLU. Свобода слова и все такое.
Это почистило дело.
Дель про себя задавался вопросом, насколько рано Лукас заподозрил Маршалла. Лукас покачал головой и ушел от вопроса. Он избегал лжи, но Дель знал его достаточно хорошо, чтобы понять походку.
У Роз-Мари также было несколько вопросов, которые она не задала. Она отвела Лукаса в сторону и сказала: «Губернатор был впечатлен. Я дал ему десять минут на то, какая у нас здесь замечательная группа по расследованию преступлений, и вы знаете, что он сказал?
— Что он сказал? Они были в ее кабинете, и она выглядела веселее, чем за последние несколько недель.
«Он сказал: «Меня не волнует, насколько хорошо они обнаруживают — мне понравилось, как они с этим справились ». ”
— Значит, хорошо, — сказал Лукас.
"Это очень хорошо."
Приведение в порядок концов дела не помогло Лукасу привести в порядок голову . Его охватила смутная меланхолия, настроение, которое уловил Уэзер. Она начала устраивать мероприятия и разговаривала с Марси за его спиной; Марси начала организовывать мероприятия и предложила Лукасу, Уэзеру, ей и Кидду пойти поужинать. Лукас сказал «когда-нибудь» и продолжил бродить по городу.
Он мог бы остановить весь поезд, подумал он. Он так и не решился; он никогда не понимал, что ему следует делать. Он мог бы принять решение, но не сделал этого — личная ошибка, и серьезная, подумал он.
НОЧЬЮ , ПОСЛЕ парусника, после салата из жареных куриных грудок с грецкими орехами и листьями салата, после тарелки супа из дикого риса, после пива или двух, он возился в своем кабинете, весь чемодан все еще покалывал в задней части его тела. его мозг. Через некоторое время он вздохнул и пошел в ванную. Дверь была закрыта и заперта.
"Погода?"
"Да. Одну минуту."
— Все в порядке, я могу спуститься…
— Нет, нет, минутку. Он услышал, как она двигается, и попробовал открыть дверь. Заблокировано.
"Что делаешь?"
"Эм-м-м . . ».
— Хорошо, я сбегаю к…
"Нет нет . . . Я, э-э, я просто, э-э, писаю на палку.
"Какой?"
«Писание на палку».
"Погода? Какой . . . ?» «Я писаю на палку. Хорошо?"
<p align="right">
</p>