Запомнился также на этой неделе умело гримасничающий в телепередаче Познера министр труда Починок. Он лоббировал у телезрителей новый кодекс о труде, отрицательные стороны которого для простых граждан вводятся в действие немедленно, а гипотетические преимущества — только через пять лет, да и то если опять что-нибудь не случится”.
9 июня, понедельник. Утром старательно передал текст Вартанову, попеняв ему, что он вырезал из предыдущего материала самую соль. В ответ он, как всегда, стал ссылаться на какое-то анонимное начальство.
Но в разрешение этой проблемы сегодня возникло по телевидению выступление Путина, где он, как цивилизованный европеец, говорил о недопустимости смертной казни. Он против, хотя чуть ли не большинство народа “за”. В своей речи В. В. упомянул не слово Бог, а слово Всевышний. В этой неумелой приподнятости была какая-то надуманность, искусственность. Путин — европеец. Он уже не наш, он уже весь, как в небесах, во внешней политике. Он думает о впечатлении Запада. На этом впечатлении многие наши политики теряли лучшие перья из своих разноцветных хвостов.
11 июля, среда. Около двенадцати — в 11 я уже был на работе, встав в 5.30 — раздался звонок от Володи Харлова: по телевидению и радио передают, только что в десять утра убили нотариуса Галину Ивановну Перепелкину. Я ее прекрасно знаю, она работала в роскошном офисе у нас на Бронной, и мы всегда делали у нее копии уставных документов. У нее же я заверял доверенность на машину С. П. и B. C. Ее убили двое молодых людей в масках. Она приехала на своем джипе “мерседес”. Эти сведения я собрал в течение дня, а потом то же самое сказало и телевидение. В обед мы с Федей ходили смотреть на место убийства, следов уже никаких нет. В этом же доме находилась и фирма, принадлежащая мужу Галины Ивановны. Он очень крупный бизнесмен. Уже год он под следствием и находится в следственном изоляторе. Женщина Галина Ивановна была обворожительная, мягкая и женственная. Мы несколько раз с ней беседовали. Тогда я еще не знал, что она очень богатая дама. Раньше любой договор на куплю-продажу квартиры заверялся нотариусом, а это несколько процентов от сделки. Если взять фирму по недвижимости, которую держали французы у нас в институте, то это сотни тысяч. По мнению наших знавших ее специалистов, гонорар Г. И. в месяц достигал 10 тыс. долларов. Один раз я был у нее в кабинете, когда раздался телефонный звонок, видимо, она говорила с мужем. Я не помню ни одного слова из этого разговора, но на мгновение в комнату залетела тень очень больших денег. Я сразу для себя понял, что нахожусь в опасной зоне.
13 июля, пятница. Приехал в институт рано и пошел в читальный зал изучать новую, после назначения Юры Полякова на должность главного редактора, “Литературку”. Газета действительно изменилась, но выражается это пока только в привлечении новых авторов.
Я сразу же вцепился в последний номер с большой статьей старого моего знакомого Александра Ципко относительно смертной казни. Как и у многих людей в нашем отечестве, точка зрения у Ципко отлична от той, что выражает президент. Взял бы я на себя на его месте решение о смертной казни? Или кто-либо другой из думающих людей? Но, с точки зрения нынешнего управления нашей страной, это очевидно. Аргументация “государственников” тоже очень точная. Бандиты раньше действительно боялись “мокрых дел”, — это с одной стороны. С другой — приводятся случаи, когда убийца, на совести которого несколько загубленных жизней, сначала получает пожизненное заключение, потом, через “помилование”, пятнадцать лет, потом “за образцовое поведение” через шесть лет его досрочно освобождают, а потом, через полгода, совершив новые преступления, этот “исправившийся” вновь попадает в тюрьму. Ципко пишет очень точно. “В самом стремлении многих наших правозащитников поставить право убийц выше прав законопослушных и добропорядочных людей есть тоже что-то разрушительное. Оно является выражением открытого пренебрежения к обществу и к его гражданам. Обращает на себя внимание, что некоторые правозащитники, добивающиеся отмены высшей меры наказания в России, уже давно связали свою судьбу с “лидерами мировой демократии”, и им, по большому счету, наплевать, что будет и с нашей страной, и с нами”. В этом и заключается мастерство публициста, чтобы так формулировать. К сожалению, я так не могу.