— А вот почему ты проблемы обсуждаешь не со мной, а со своим английским другом? — раздался у нее за спиной брюзжащий голос Владимира.
Тереза обернулась:
— Привет! Я и не слышала, как ты вернулся.
— Вернулся, — подтвердил муж и, как-то печально подволакивая ноги и излишне гордо неся голову, прошествовал в кабинет.
— Зубов! — ахнула Тереза. — Да ты пьяный!
— Я — пьяный! А ты наши семейные дела обсуждаешь с Робертом… У каждого свои недостатки.
— Вот уж никогда не думала, что драконы — это наши семейные дела, — рассмеялась жена и ласково погладила по щеке грозно склонившегося над ней Владимира.
— Драконы — наши дела. Это я — прообраз Ральфа. Это со мной надо советоваться… И мне надо жаловаться на хандру. И на меня надо ворчать! А то ты мне только улыбаешься — все хорошо, говоришь… Обидно.
— Обидно? — удивилась Тереза.
— Конечно! — безапелляционно констатировал Зубов.
— Не надо… Я просто настолько счастлива с тобой, что еще и жаловаться… Я думаю, это попросту покажется тебе неблагодарностью… — Она погладила его по щеке и хотела поцеловать, но принюхалась и не романтически сказала. — Фу!
— Что — фу? — Зубов распахнул глаза.
— Слушай, а не устроить ли тебе какой-нибудь грандиозный скандал? Явился ночью. Поздно. Пьяный. С претензиями. Да и еще и пил какую-то гадость! К тому же возникает вопрос — с кем?
— Да. Я пил! И что?! — Зубов отошел от нее и отправился к дивану, так старательно изображая глупость на лице и пошатываясь, что у Терезы не было сомнений — переигрывает.
— Да, я шут, я циркач. Так что же! — пробормотала она. — Ты с кем хоть выпивал? И по какому поводу?
— Ты не поверишь. С твоим дядюшкой! Павлом!
— Как вас угораздило?
— Он мне на жизнь жалился!
— А у него-то с жизнью что плохого? Сколько у него сыну? Месяца три, кажется?
— Сколько у них сыну — не помню. А жаловался он на свою супругу, Юлию.
— И чего вам, мужчинам надо? Замуж твоя партнерша по спектаклям за него пошла? Пошла. Сына ему родила? Родила! Чего он страдает?
— Она на работу хочет.
— Ну, это вообще безобразие!
— Ты смеешься?
— Конечно. А то он не знал, в кого влюбился. Юля — актриса. Если она почувствует себя ненужной, нереализовавшейся… Вот тут-то ему и можно будет посочувствовать…
— Да он и сам это понимает. Просто сын совсем маленький. А Павел по всей стране мотается. А Юле роль предложили…
— Ясно. И что он хочет? Чтобы ты с Юлей поговорил?
— Нет, что ты! И Павел не сумасшедший. И я не такой дурак, чтобы у актрисы на пути к роли стоять. Он мне проект предложил.
— Какой?
— Он хочет музыкальный спектакль делать по твоим драконам. Вот мне и предложил Ральфа сыграть.
— Зубов! Вот скажи мне — ты еще и поешь?
— Нет. И тебе это известно. И Паше. Но он мне сказал, что моя роль будет драматическая. Петь будут другие.
— И что ты думаешь?
— Не знаю еще.
— Если удастся решить вопрос с небом… — задумчиво протянула Тереза, — и с полетами… Тогда это может быть изумительно…
— Паша говорил, что придумали что-то с декорациями. На заднике обещали сделать полную картину. И горы. И небо. И летящих драконов. В общем, что-то грандиозное.
— Да… Осталось еще со мной, как с автором договориться. По деньгам. Я же буду отдельный сценарий под вашу затею писать…
— Да и со мной, как с актером на главную роль, договориться было бы не грех!
— А ты не хочешь?
— Ральфа сыграть? Не знаю. С одной стороны, интересно. А с другой… Что-то такое я уже играл.
— Дракона в смысле?
— Нет. Что-то такое героически-любовное… И вообще — сначала надо сценарий почитать.
— Слушай, а что бы ты хотел сыграть?
— Отрицательный персонаж. Какой-нибудь гнусный совсем… Чтобы от меня уж точно такого не ожидали.
— Понятно… А зачем?
— Не знаю. Хочется.
— Отрицательный персонаж, — задумавшись, проговорила сценарист, и Зубов даже ощутил, как заходили «шестереночки» у нее в мозгу. — Отрицательный персонаж — это хорошо. Это интересно. Но почему гнусный-то? Лучше, на мой взгляд, что-то черное, яркое. Героическое, но антиморальное. Такое, чтобы, несмотря на всю гадостность натуры, он вызывал симпатию.
— Хочу Квазиморду! Чтоб не говорили, что у меня, как у актера, есть лишь внешность.
— Зубов, даже если тебя загримировать в лешего, одеть в отрепья и дать гениальную роль, которую ты гениально сыграешь, все равно многие скажут и напишут, что ты — плохой актер.
— Но почему?
— Ты как дитя малое, право слово. Ты — красив. И не морщись. Ты — красив. Успешен. Талантлив. Счастлив. И это все повод написать тебе какую-то гадость. Потому что, во-первых, гадости продаются лучше. А во-вторых, потому что тебе завидуют…