Представил — и испугался тому, что сейчас превратится в зверя. Что еще чуть-чуть — он ее попросту покалечит.
И Роберт, тяжело дыша, отскочил от нее на другой конец комнаты.
Когда он пришел в себя — Лизы не было.
Еще через пять минут принесли ужин. Романтический ужин на двоих.
Еще через три дня ему в номер позвонили с ресепшена:
— Сэр, к вам посетитель.
— Пропустите, — ему было все равно. Может быть, ему кто-нибудь компанию составит…
Перед ним стояла бутылка виски. Закупоренная — он смотрел на нее вожделенно вот уже третий вечер, но все не решался открыть. Режим съемок срывать нельзя. Деньги за этот сериал ему платили очень-очень хорошие, но все штрафные санкции за нарушение трудовой дисциплины были поистине драконовскими. А Роберт понимал, что стаканчиком на ночь он не обойдется…
Несколько минут — и в дверь постучали.
— Открыто, — отозвался Роберт.
Вошел Владимир Зубов.
— Добрый вечер, — поднялся с кресел британский актер, — вот уж кого не ожидал увидеть… Вы сопровождаете супругу?
— Нет, — сквозь зубы проговорил любимец российских женщин, — Тереза приехать не смогла, я вынужден был бросить все свои дела — а у меня, между прочим, тоже съемки — и ехать сюда, в Африку…
Тут Роберт понял, что они говорят по-английски, на языке, которого Зубов вроде бы и не знал…
— Мне приятно, что вы прибыли меня навестить… — съязвил Роберт, — я право слово, польщен. Но я не вижу причины, по которой вы могли бы приехать.
— О…, - насмешливо и зло протянул актер, — у меня целых две причины. Первая — это та, что Терезу в больнице можно было удержать лишь обещанием, что я еду к вам — и еду немедленно.
— Тереза в больнице? — встревожился Роберт.
— Совершенно верно. В больнице. У нее девятнадцать недель беременности, поднялось давление, она решила лечь в больницу.
Роберт закрыл лицо руками: Тереза беременна… Вот она любит своего мужа, а вот Лиза… Он открутил пробку от бутылки, практически вырвал ее, с нижней полки столика достал два стакана, налил себе и русскому — выпил жадными глотками — как воду.
— Простите, — ответил он на недоуменный взгляд Зубова, — может быть, это поможет мне дослушать.
Тот пожал плечами, выпил.
— Гадость, — охарактеризовал русский актер напиток. — Надо было водку с собой привезти.
— Надо было, — согласно закивал британец. Алкоголь подействовал — он почувствовал себя согревшимся. Несмотря на жару, он последние три дня мерз — его подтрясывало. А тут — отпустило.
— Итак, Тереза в больнице, Тереза в беспокойстве, — продолжил Владимир. — Кроме того, моя супруга наотрез отказалась госпитализироваться в Москве — она, понимаете ли, доверяет лишь специалистам Военно-медицинской Академии… Вы даже не представляете, как я устал жить на несколько домов и на два города… Но это Тереза… Это надо понимать.
— Я понял, это первая причина. А вторая?
— Вторая заключается в том, что два дня назад в эту же больницу положили другую вашу знакомую. С тем же диагнозом. И теми же симптомами.
— В смысле? — не понял Роберт.
— Мой английский, видимо, оставляет желать лучшего… — отозвался Владимир.
— Нет, вы говорите хорошо, я смысла не понимаю.
— Смысл в том, что в соседней с Терезой палате лежит Лиза. В крайне угнетенном состоянии. Она приехала от вас — и обратилась за помощью к маме Терезы. Анна Яковлевна определила ее в больницу.
— Она не может быть беременна, — заявил Роберт, — еще виски?
— Давайте, — махнул рукой Владимир, — что-то разговор идет тяжело.
Они выпили.
— Она не может быть беременна, — упрямо повторил Роберт.
— Вам виднее, — флегматично пожал плечами русский, — однако врачи непреклонны. Беременность, говорят. Двенадцать недель, говорят.
— Я сам видел бумажку, на которой у нее было напечатано слово «аборт», — закричал Роберт, — я сам видел, своими глазами!
— Ага, — Зубов уже сам взялся за бутылку — разлил по стаканам, — что-то вы не то увидели… Наверное, языковой барьер, — и он выпил.
— Значит, я…, - Роберт обхватил голову руками — и завыл…
— Так что случилось-то? — в голосе русского промелькнуло сочувствие, промелькнуло лишь тенью, но Роберт был благодарен и за это…
— Я подумал, что она избавилась от ребенка… Я такого ей наговорил… Я же ее прогнал… Я ее чуть не… Боже, нет. Как она?
— Лежит. Молчит, — ответил Владимир.