Этот выход казался самым разумным, и Дерек старательно обдумывал, куда бы податься, как мысли его прервали.
– О, какие люди! – раздался знакомый приветливый голос.
Обернувшись, Дерек увидел Милдара. Радостная улыбка быстро сошла с уст последнего, и обычно рассеянный его взгляд сконцентрировался на лице Дерека.
– Это кто тебя так?.. – вырвался хмурый вопрос, и Дерек, спеша, перебил:
– С чердака навернулся.
– С чердака? – приподнял брови Милдар, ощупывая лицо собеседника пристальным взглядом.
– С чердака. Навернулся. – С нажимом стоял на своей версии Дерек.
Он ни на секунду не полагал, что ему удался этот обман; но обсуждать поступки Грэхарда ему совершенно не хотелось.
Милдар уловил его настроения, привычно покивал сам себе, расфокусировал взгляд и отстранёно поведал:
– А я с Дранкаром прощался. Отбывает на рассвете.
Дерек машинально обернулся, ища глазами анжельский неф.
– Душно у вас в Ньоне, – неожиданно заметил Милдар, безучастно разглядывая волны. – Даже у воды – дышать нечем.
Дерек машинально сделал несколько глубоких вдохов, потом бросил на собеседника подозрительный взгляд и отрывисто возразил:
– Я привык.
– Человек ко всему привыкает, – по-анжельски отозвался Милдар, цитируя кого-то из поэтов своей родины. – И вскоре привычка заменяет ему лицо.
– Пожирает сердце и становится его взглядом, – со вздохом подхватил цитату Дерек.
Анжельские поэты любили образные выражения.
…Милдар давно уже ушёл, а Дерек всё смотрел и смотрел на солнечные зайчики, отражавшиеся на поверхности моря, и чувствовал себя безмерно, невыносимо уставшим, как будто вмиг состарившимся на полсотни лет.
– Нет, не отпустит… – тоскливо пробормотал он, думая о том, как продержаться хотя бы до очередного военного похода.
Подняв руку, снова потрогал ноющий синяк. Было больно.
Очень больно, и совсем даже не в области лица.
В этот раз княгиня выбралась в храм одна. Она очень переживала о невестке и хотела помолиться за неё сугубо. Состояние Эсны внушало тревогу, и княгиня полностью погрузилась в мысли о том, как ей помочь. Перебирая в голове те или иные планы, она, в конце концов, остановилась на мысли, что нужно бы возобновить работы по просветительскому проекту. Возможно, уйдя с головой в интересное для неё дело, Эсна забудет о своём горе и снова вернётся к нормальной жизни.
Придя к этому выводу, княгиня покивала сама себе и… с удивлением обнаружила, что всё ещё едет – хотя до храма было рукой подать.
Ей всегда было свойственно прекрасное чувство времени, и сейчас её внутренний хронометр буквально кричал о том, что до храма они должны были добраться ещё минут десять назад.
В тревоге княгиня выглянула в окно – и не узнала мест, по которым едет.
– Эй! – воскликнула она, пытаясь привлечь внимание кучера.
Карета, в самом деле, остановилась. Но прежде, чем княгиня успела подобрать юбки и выбраться наружу, внутрь забрался генерал Дрангол, снял шляпу, кивнул приветственно, постучал кучеру – и карета снова двинулась в путь.
Княгиня нахмурилась.
– Что всё это значит, генерал? – холодным тоном потребовала она объяснений.
Тот, однако, ни капли не проникся. Напротив, лицо его буквально сияло, и, весьма радостно улыбнувшись, он проинформировал:
– Похищение, небесная.
Княгиня замерла. Её прищур был почти незаметен: она не хмурила лица, не опускала бровей, и лишь чуть спустившееся верхнее веко и напряжённые уголки глаз выдавили её эмоции.
Генерал в ответ улыбался самым парадным и довольным образом.
– Я, кажется, не давала позволения меня похищать, – слегка дрожащим от гнева голосом заметила княгиня.
Генерал блаженно прижмурился, чуть наклонился к ней и заговорщицким шёпотом отметил:
– В этом и смысл похищения, Эйни. На него не просят разрешения.
Губы её чуть не дрогнули в ответной улыбке, но она успела взять себя в руки, сложить руки на груди и потребовать голосом самым ледяным:
– Разворачивайтесь и везите меня обратно. Я никуда не еду.
Демонстративно откинувшись на спинку сидения, генерал беззаботно засвистел какую-то модную мелодию.
– Прекрасно, – сухо отметила его манёвр княгиня. – В таком случае, мне остаётся только тряхнуть стариной.
И, резко рванув, она схватилась за дверцу и умелым ударом колена раскрыла её наружу.
Побледневший генерал, попытавшись перехватить её и не преуспев, громко велел кучеру остановиться: с боевой княгини явно сдалось бы выпрыгнуть на полном ходу.
Она повернулась к нему и строго поинтересовалась: