Мрачный владыка стремительно трезвел. От внутренних терзаний его внимание переключилось на текущую ситуацию, что вызвало в нём двойственные чувства.
С одной стороны, он испытывал унижение при мысли, что Эсна видела его в таком состоянии, что он явно и недвусмысленно вызвал в ней жалость и что теперь она возится с ним, как с ребёнком. С другой стороны, было необыкновенно приятно то, как её нежные руки намыливали и омывали его тело, как она заботливо суетилась вокруг него и как щебетала какие-то свои совершенно женские «заклинания», комментирующие процесс мытья.
От того, что он чувствовал себя особенно униженным тем, что такая забота ему нравится, ему нестерпимо хотелось сказать ей какую-нибудь гадость. Он даже придумал, в каком именно направлении будет сказана эта гадость – заявить, скажем, что из неё вышла бы отличная служанка или даже рабыня, – и теперь стоически стискивал зубы, волевым усилием принуждая себя молчать.
Усилия эти столь красноречиво отражались на его лице, что Эсна их заметила, но расшифровала совершенно иначе:
– Горячо? – с тревогой спросила она. – Сейчас разбавлю! – и засуетилась с ковшиками.
С мученическим видом Грэхард вздохнул. Перед тем, как нырнуть с ним в баню, Эсна предусмотрительно сняла верхнее платье и осталась в одной рубашке, поэтому все эти мельтешения и особенно нагибания выглядели весьма соблазнительно.
Бьющаяся в мозги гадость незамедлительно сменила направление. Теперь чрезвычайно хотелось сказать, что для женщины, надумавшей совратить мужчину с помощью мытья, она недостаточно искусна.
Ему, как несложно догадаться, доставляли наибольшее удовольствие те гадости, которые выставляли супругу бегающей за ним особой.
Грэхард тяжело вздохнул и медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы, пытаясь справиться с собственным раздражением.
– Злишься? – грустно удивилась Эсна, садясь перед ним на корточки и облокачиваясь на его массивное волосатое бедро. – Ну что опять не так?
Он смерил её придавливающим типом своего взгляда, потом грустно посмотрел куда-то в пространство и мрачно согласился:
– Злюсь.
Она тихо-тихо вздохнула, приподняла брови и предложила:
– Ну, дыши, что ли.
– Дышу. – С прежней мрачностью согласился он.
Она развернулась, устроилась у его ног поудобнее, опершись на него спиной – от соприкосновения с ним её волосы изрядно намокли – и попросила:
– Ну, ты скажи, когда успокоишься.
Успокаиваться ему не хотелось. Хотелось незамедлительно затребовать отдание супружеского долга, но он не знал, как сделать это куртуазно и негрубо.
– Я тебе противен? – решительно взял он быка за рога неожиданным вопросом.
Эсна аж поперхнулась вдохом и задрала голову, пытаясь встретиться с ним взглядом и понять, откуда такие резкие переходы. По выражению лица осознав, что он серьёзен, она нахмурилась и поправила:
– Не противен. Ты меня пугаешь.
Он грозно нахмурился, потом до него дошло, что зверские рожи – явно не то, что помогает в таких ситуациях, и он попытался придать своей физиономии дружелюбное выражение.
С минуту понаблюдав эти напрасные потуги, она вздохнула, развернулась к нему и принялась объяснять:
– Ты как-то спрашивал меня, почему я тебя боюсь, и мне не нашлось, что ответить, – она слегка нахмурилась и продолжила: – Теперь у меня есть ответ. Грэхард, ты добр ко мне только тогда, когда я отвечаю твоим ожиданиям. Всякий же раз, когда моё мнение отличается от твоего, ты готов пойти на всё, лишь бы продавить своё.
Этот упрёк не поддавался его осмыслению. Проиграв в борьбе с собственной мимикой, он нахмурился самым раздражённым образом и возмущённо обвинил:
– Но ты несла весь этот бред про развод!
Она долго и грустно смотрела на него, но он и впрямь считал этот аргумент убийственным.
– В этом и дело, Грэхард. – Наконец, тихо сказала она. – Ты ведёшь себя так, как будто я принадлежу тебе. И ты можешь поступать со мной, как захочется тебе.
Чем дальше заходил разговор, тем меньше он понимал.
– Но ты и вправду принадлежишь мне! – обиженно заявил он.
– Нет, Грэхард. – Резко встала она, отряхивая подол. – Я жена твоя, но не вещь.
Он смерил её мрачным взглядом, но снизу вверх смотреть было не так грозно.
– Жене должно быть послушной! – привёл он неопровержимый, с его точки зрения, аргумент.
Эсна сложила руки на груди и приподняла брови.
– Напомни мне, мой дорогой супруг, – нежным голоском почти пропела она, – и когда это я была непослушной?