Было всего два часа. Основательно подкрепившись, Пол вышел из столовой. А дальше что делать, как убить время до встречи с Прасти? И вдруг его осенило. Он справился у клерка и, пройдя минут десять по людной Леонард-сквер, вышел на Кэнтон-стрит и там свернул в подъезд городской публичной библиотеки.
В высоком зале, где гулко отдавались шаги, он нашел отдел газетных подшивок.
— Не могли бы вы сказать мне, какая газета в Уортли пользуется наиболее почтенной репутацией?
Молодой человек, стоявший за столиком, насмешливо спросил:
— А разве есть почтенные газеты? — И тотчас, тоном человека, на обязанности которого лежит выдача справок чужеземцам, добавил: — Пожалуй, самой лучшей будет «Курьер». Вполне солидная газета.
— Спасибо. Можно посмотреть ее подшивку за тысяча девятьсот двадцать первый год?
— За весь год?
— Ну нет. — Несмотря на напускную самоуверенность, Пол покраснел. — Меня вполне устроят последние четыре месяца двадцать первого года.
— Заполните, пожалуйста, формуляр.
— Извольте.
Карандашом, прикрепленным цепочкой к столику, Пол заполнил бланк и вручил его библиотекарю.
Молодой человек, любезно улыбнувшись, нажал кнопку вделанного в столик звонка. Через несколько минут служитель принес толстую кожаную папку и положил ее на соседний столик.
Волнуясь, Пол принялся перелистывать сухие, пожелтевшие страницы и затрепетал, когда ему на глаза попалось первое упоминание о преступлении. Да, вот оно, перед ним: «Подлое преступление в Элдоне. Зверски убита молодая женщина».
Пол взял себя в руки и, стиснув зубы, принялся читать. Он читал, не отрываясь, низко склонившись над текстом, а стрелки больших часов над его головой неуклонно совершали свой бег. Так прочел он все, с начала и до конца. В основном это была та же история, которую он уже знал, только изложенная более драматично. Когда Пол дошел до описания ареста, пот выступил у него на лбу. Слово за словом развертывалась перед ним трагедия, разыгравшаяся на суде. Он застонал. Речь прокурора Мэтью Спротта, королевского адвоката, обожгла его, как удар хлыстом.
«Это зверское убийство, — читал он, — хладнокровно совершенное прожженным мерзавцем, по своей дикой, неописуемой жестокости не имеет себе равного в анналах криминалистики. Такое преступление мог совершить лишь вконец опустившийся негодяй, гнусный подонок! Для него мало виселицы, господа присяжные!»
Затем в специальном приложении к последней странице Пол увидел фотографии: жертва преступления — хорошенькая, глупо улыбающаяся женщина с высоко взбитыми волосами, в блузке с бантиком. Доказательства: свидетельство презренного доносчика Рокка — слабовольного тощего субъекта с прилизанными волосами, разделенными прямым пробором; открытка, сыгравшая роковую роль в обвинении, с начертанной на ней дурацкой фразой: «В разлуке сердце полнится любовью»; орудие убийства — немецкая бритва фирмы «Брасс». Ничто не было забыто — даже рассекающий волны корабль «Истерн стар», на котором намеревался бежать преступник. А в центре страницы — сам осужденный между двумя блюстителями закона, снятый в тот момент, когда его вводили в суд для слушания приговора. Пол с болью смотрел на этот снимок: лицо отца, испуганное и в то же время покорное, обреченное, как у загнанного зверя, преисполнило его безмерной муки.
Пол поспешно захлопнул подшивку. Последняя надежда, за которую он вопреки всему так цеплялся, исчезла. «Виновен! Виновен! — прошептал он про себя. — В этом нет сомнения!»
Взглянув на часы, он даже удивился: оказывается, стрелка уже приблизилась к восьми. Он встал и отнес подшивку. Библиотекарь, который выдавал ему газеты, по-прежнему стоял за своим столиком.
— Вам это еще понадобится? — спросил он. — Если да, то мы не будем убирать.
Несмотря на свое смятение, Пол заметил, что молодой человек смотрит на него с дружеским интересом. Библиотекарь был малый лет девятнадцати, худенький, невысокого роста, с большим насмешливым ртом, серыми умными глазами и курносым носом, который придавал его лицу живое, веселое выражение. Полу стало неприятно, что он не сумел совладать с собой и молодой человек, наверно, заметил его волнение.