«Все, дружище. Не дергайся. Проиграл. Я же говорил, что у нас не Даллас. Что это с тобой происходит, отчего в лице переменился? Ребята из „Альфы“ не нравятся? А ты назад ещё посмотри, за подиум. Увидел? Вот молодец! Там несколько наших „спортивных обозревателей“, „искусствоведов в штатском“ тобой интересуются. Сейчас, погоди, закончатся проводы, я к тебе сам подойду. Последнее прости скажу, только руки не подам, извини. У нас с тобой задачи разные. Проигравшего, конечно, пожалеть можно, только я этого делать не буду. Не жаль мне тебя ни капельки. Полез играть на чужом поле, будь готов к поражению. У нас не судят только победителей. Интересно, а у вас?
Только бы тебя случайно не уронили. Зачем нам шум? Нам шум не нужен. Мы люди незаметные. Президента с супругой провожаем. А это, между прочим, занятие очень даже ответственное, особенно когда на всякие неожиданности отвлекаться приходится. Зазевался, — а президента шлепнули. Как в Америке. Только мы, слава Богу, в Советском Союзе находимся, прямо в столице самого миролюбивого государства в мире. Идея понятна?
Ты, главное, стой прямо — ногами-руками не шевели. Не раздражай наших мальчиков, у них работа нервная, хлопотливая, ответственная, словом, работа. Понимаю — ты устал Так все устали, причем в основном по твоей милости, родной ты мой. Потерпи немного. Сейчас высокие гости попрощаются, как по протоколу положено, традиционными рукопожатиями обменяются, в объективы поулыбаются — и все. Отдыхай, милый, свободен. Отпустим мы тебя. Ты же ничего не сделал? Правильно? А значит, и отпустим. Езжай к своей невесте, разбирайся с нею на доброе здоровье. Нам со своими бабами проблем хватает, так что чужой головной боли не требуется.
Ну, давайте, Рональд — как вас там по батюшке, — поднимайтесь, поднимайтесь. Не забудьте проследить, чтобы дверцу за вами закрыли. Вот так. Вот так. Давай, „Боинг“, гони!»
Самолет дрогнул и медленно тронулся с места. И в ту же минуту полковник, не удержавшись, сделал в направлении представителей иностранной прессы красноречивый, понятный всем без исключения, не нуждающийся в переводе жест «от плеча». Потом посмотрел на оторопелые лица окружающих, рассмеялся и неторопливо направился к подиуму, откуда уже расходились иностранные корреспонденты. Только высокий темноволосый мужчина в больших затемненных очках не шелохнулся, словно и не заметил, что церемония проводов уже закончена. Стоял, по-прежнему положив руки на перила, не обращая внимания на людей рядом с собой.
— Пойдем со мной, — позвал полковник, уже сделав несколько шагов к Майе. Она смотрела на него круглыми от удивления глазами. — Переведешь прощальную речь. Я скажу — от имени и по поручению. Опять же голос его услышать интересно.
Майя послушно, но как-то отрешенно-замедленно двинулась следом. Полковник подошел к бельгийцу и полунасмешливо, полуучастливо спросил:
— Что, не вышло? Ну, не горюй, ещё не вечер…
— Придет время — будет и пора, — с акцентом, но вполне внятно вдруг ответил ему по-русски бельгиец. — Меня арестовали?
— Так, — крякнул полковник. — Еще и полиглот. Нет, не арестовали, не за что. Пусть тобой другие занимаются, я свое дело сделал. Свободен. Скажи спасибо, что не до тебя сейчас, не та обстановка.
— Спасибо, — серьезно ответил бельгиец. — А другие мной обязательно займутся, не сомневайтесь. В нашем роду мужчины редко умирают в своей постели. Я хотел быть первым…
— Ну, извини, — отозвался полковник. — Только у меня, видишь ли, тоже есть такой принцип — всегда быть первым.
Бельгиец внезапно снял очки и пристально посмотрел на Майю.
— Нельзя женщинам ввязываться в мужские игры, — почти неслышно сказал он. — Нет, не так. Мужчины не должны вовлекать женщин в свои игры, мы играем не так, как вы. Это неправильно. Простите нас, Майя.
Последнюю фразу он сказал не по-русски, а по-французски, так что поняла только Майя. Перевел взгляд на полковника и несколько секунд смотрел ему прямо в лицо, словно пытаясь что-то разглядеть за темными стеклами. Потом медленно покачал головой, резко повернулся и пошел к зданию аэропорта, где уже успели скрыться остальные иностранные корреспонденты.
— Что, черт побери, он имел в виду? — полурастерянно, полусердито просил полковник. — Майя, что он тебе сказал?
— Он простился со мной, — тихо ответила Майя. — Просто простился, как вежливый и воспитанный человек. Сказал: «Простите меня»…
— Что, интересно, он тебе такого сделал, если просит прощения?
Майя не ответила, а полковник, заглянув ей в лицо, увидел глаза, полные слез, готовых вот-вот пролиться.