В настоящий момент Альбер еще не совсем оправился после неожиданного и потому болезненного для него разрыва с Беатрис. Но не за горами было время, когда на горизонте замаячит какая-нибудь новая Беатрис, похожая на предыдущую как две капли воды. По некоторым признакам Поль определил, что его друг уже идет на поправку. Со времени их последней встречи у него заметно улучшилось настроение. Он повеселел и уже без горечи говорил о любви. Поль похвалился своими недавними успехами на этом поприще.
— Маривонна успокаивает меня, — сказал он. — И если посмотреть правде в глаза, то она вовсе не затмила собой Изабель. Напротив, она стала связующей нитью между мною и Изабель. Мечтать ведь не запрещено. Так вот, я представляю, как Маривонна встает из моей постели и ложится рядом с Изабель. И вот этим двум прекрасным существам я готов отдать все, что люблю. И в моем сердце нет ни капли ревности.
— А Маривонна согласится ли на подобную игру?
— Не знаю. Я делюсь с тобой своими порывами и мечтами. И ничего больше. Разумеется, это всего лишь игра воображения. Но ничто не дается даром и не проходит бесследно. Это один из косвенных способов обладания. Секс всегда более или менее выходит за пределы реальности.
Он рассказал Альберу о том, как он проснулся утром после вечеринки у Махона, как его терзала тоска и он был разочарован, что проспал уход Изабель. Затем его захлестнула волна желания. Он удовлетворил его с Маривонной, которая, похоже, сумела своими ласками довести его до такого экстаза, какого он не испытывал ни разу в жизни. Она знает один секрет.
— Какой такой секрет? — спросил Альбер.
— Никакой. Это все плод моих фантазий. Маривонне нечего сказать мне. Она не имеет никакого жизненного опыта и ничего не знает. Ей даже не известно, что в тот вечер случилось с Изабель. Но это уже другая тема для разговора.
Альбер потер руки. На его губах играла улыбка. Он чувствовал себя мудрецом, постигавшим истину на примере чужих ошибок.
— И все же, — произнес он, — мне показалось, что это любовное приключение, от которого ты почему-то открещиваешься, вовсе не пришлось тебе в тягость.
— Что поделаешь, раз уж так случилось. Но в эту историю втянуты трое. Если бы Соня не чинила препятствий, то в настоящий момент я бы блаженствовал в своей деревне с Изабель под боком. И я ждал бы лишь одного: чтобы она дала мне возможность обуздать мою страсть. Возможно, и для нее это время не было бы потерянным. Днем мы радовались бы солнцу, а вечером грелись бы у камина. Пес встречал бы нас радостным лаем, а я смог бы работать.
— Похоже, что ты разлюбил Париж.
— Ничего подобного. Я еще более тебя равнодушен к светской жизни. Как и всякому посетившему столицу провинциальному писателю, мне приходится возобновлять деловые связи, встречаться с издателями. Не знаю, может быть, мне стоит также подняться на Эйфелеву башню и смотровую площадку собора Парижской Богоматери.
Название собора навело Поля на мысль о том, что в своей книге, которую недавно прочитала Изабель, где он рассказал о том, как однажды поднимался с ней на эту площадку, он уже и сам не смог бы отличить правду от вымысла. В его памяти всплыло личико прелестной девчушки. Он не знал, был ли этот образ реальным или же его рисовало его воображение. Автор создает свои произведения в порыве творческого вдохновения, и порой случается, что его вымысел неожиданно обретает реальные черты. Возможно, настоящую, а не придуманную Изабель он видел в детские годы лишь сидящим на горшке, распространявшим дурные запахи капризным ребенком, постоянно требовавшим к себе внимания. Вот при каких обстоятельствах рождается отцовское чувство. Вместо того, чтобы самому пережить все эти неприятные моменты, он придумал их. Ему вдруг захотелось впервые за последние шестнадцать лет расспросить Альбера о том, как он относится к своим отцовским обязанностям.