Что касается работы — Педро по-прежнему напряжен и скрытен; он явно ждет подходящего — для чего-то — момента.
Эта страничка будет целиком посвящена нашему благочестивому Союзу. Итак, мне сегодня оказали большую честь, которой были удостоены лишь немногие из членов Союза. Теперь мое имя внесено в список почетных членов, в связи с чем мне был вручен подтверждающий присуждение этого звания диплом.
Господин священник произнес по сему поводу проникновенную речь, в которой обратился к светлой памяти некоторых заслуженных членов, увы, уже покинувших этот мир, и призвал нас во всем следовать их примеру. Особых похвал удостоился покойный супруг Вирджинии, которого оратор назвал едва ли не самой просвещенной личностью, когда-либо состоявшей в рядах нашего Союза.
Разумеется я остался очень доволен. А Вирджиния, продемонстрировав искреннюю гордость за меня и за честь, оказанную мне членами нашего сообщества, добавила радости к моим чувствам.
Омрачило этот счастливый день лишь то, что среди стремившихся поскорее произвести меня в почетные члены особое рвение проявлял господин Гальвес — человек, к которому я не испытываю никакого уважения и в чью искренность не верю ни на грош.
Впрочем, вполне вероятно, после всего, что произошло, он раскаялся в своих прегрешениях и теперь пытается загладить вину и восстановить нормальные отношения со мной. Если это действительно так, я готов протянуть ему руку. Просьбу его я выполнил, и все, что касается его темных делишек осталось нашей с ним тайной.
Педро наконец-то решился. А сказать он мне собирался ни много ни мало вот что: оказывается, он решил уволиться.
Увольняется он по истечении данного месяца, таким образом его стеснение и нежелание огорчать меня вылилось в то, что у меня осталось всего несколько дней, чтобы подыскать ему замену.
Понимаю, что по-своему Педро прав. Он уезжает из нашего городка в поисках новых свершений. Правильное решение. Серьезный, работящий юноша имеет полное право на поиск, на достижение успеха. Ни в коем случае не желая ему зла и не обижаясь на столь неожиданное для меня решение, я дал Педро рекомендательное письмо, в котором подробно описал его достоинства и положительно оценил его службу в моем учреждении. (Кроме того, я предполагаю при увольнении вручить ему определенную денежную сумму в качестве премии.) Теперь мне предстоит найти Педро достойную замену — задача не из легких.
Я уже давненько подумывал над тем, чтобы взять на работу секретаря — как раз на тот случай, если Педро надумает уволиться. И мне кажется, что у меня есть подходящая кандидатура.
Я знаком с одной молодой незамужней женщиной, которая, на мой взгляд, вполне подходит на эту должность. Будучи сиротой, она зарабатывает себе на жизнь, выполняя заказы по шитью, которые ей дают в разных более-менее обеспеченных семьях. Мне известно, что она очень устает от этой работы, к которой, к тому же, не испытывает никакого влечения. Девушка она серьезная, спокойная; родилась в уважаемой семье, а сейчас живет с престарелой парализованной тетей.
Сегодня я виделся с Вирджинией, и она, выслушав меня, тотчас осудила мой выбор. Я не имею никакого желания спорить с нею, но мне кажется, что она несколько несправедлива по отношению к бедной сироте.
Тем не менее мне следует навести справки у священника. Он знает весь город, и его мнение в отношении того, подходит ли эта девушка на должность секретаря в моем учреждении, может стать решающим.
Человек предполагает, а Бог располагает. Сегодня утром, когда я как раз собирался сходить к священнику, уже на пороге офиса меня задержало некое событие, а именно — появление передо мной той самой девушки, которой я собирался предложить работу.
Одного взгляда на ее лицо мне было достаточно, чтобы принять решение в ее пользу, ибо лицо это было отмечено печатью страдания.
Сеньорита Мария выглядит как минимум лет на пять старше, чем ей есть на самом деле. Печальное зрелище — преждевременные морщины на женском лице. Ее покрасневшие воспаленные глаза свидетельствуют о бессонных ночах, проведенных за шитьем. Да ведь так можно и зрение потерять! (В такую минуту мне больно вспоминать обидные суждения, столь несправедливо высказанные Вирджинией.) Я сказал девушке, чтобы она приходила завтра, и пояснил, что вполне возможно, возьму ее на работу. Она рассыпалась в благодарностях и перед тем, как уйти, прошептала: «Дай Бог, Вы сможете помочь мне!»
Эти слова прозвучали искренно, бесхитростно, даже слегка наивно. Размышляя над ними, я понял, что не только могу, но должен, просто обязан помочь ей.
Я ощущаю все возрастающую ответственность за то, что происходит в нашем Союзе. В последнем номере «Христианского вестника» мне пришлось поместить статью господина Гальве-са, в которой он, пусть и в завуалированной форме, возносит мне хвалу, переходящую даже в лесть. Судя по всему, господин Гальвес намерен вновь обрести мое дружеское расположение.
В том же номере нашего издания, в литературном разделе опубликовано — под псевдонимом Фиделия — одно небольшое стихотворение, написанное Вирджинией. Несколько дней назад я попросил у нее это произведение, не посвятив в свои намерения. Насколько я могу судить, публикация оказалась действительно приятным сюрпризом для Вирджинии, тем более что стихи уже получили лестный отзыв со стороны священника.
Сегодня меня постигла не большая, но и не совсем незначительная неприятность. Не вижу другого выхода, кроме как смиренно принять ее.
Пообедав, я решил предпринять небольшую прогулку с целью немного развеяться и облегчить пищеварение. Задумавшись, отошел от дома дальше, чем намеривался, и на окраине города был застигнут дождем. Так как поначалу он лишь моросил, я, не особо торопясь и беспокоясь, направился к дому. Мне оставалось пройти каких-то два квартала, и тут хлынул ливень, промочивший меня до нитки.
Моя новая шляпа! Когда она высохла, я обнаружил, что шляпа превратилась в какую-то бесформенную массу, отчаянно сопротивляющуюся любым попыткам водрузить ее на мою голову.
Пришлось надеть вместо нее старую шляпу, которая честно противостояла солнцу, ветрам и непогоде в течение трех лет.
Мария оказалась превосходной секретаршей. Педро, разумеется, тоже был хорошим сотрудником, но, не желая его обидеть, должен признать, что Мария во многом превосходит его.
Ей удается делать работу как-то по особенному-с неподдельной радостью. Видеть ее довольной и деятельной — одно удовольствие. Вот только на лице ее по-прежнему заметны следы былых тягот и усталости.
Этот омерзительный господин Гальвес вновь явился ко мне в кабинет. Дружески обняв и обращаясь ко мне, он несколько раз упомянул эпитет «заслуженный».
Да, конечно, господин Гальвес — великолепный собеседник; ему удалось на долгое время занять мое внимание, переводя разговор с одной темы на другую.
Я, как завороженный, слушал его, а он разглагольствовал и вдруг, совершенно для меня неожиданно, решил перейти к своему «делу».
После длительной и витиеватой преамбулы господин Гальвес принес мне свои искренние извинения за то, что, предлагая мне поучаствовать в его делишках, он посмел указать сумму полагающегося мне вознаграждения.
Осознав свою дерзость, он на этот раз нижайше просит меня о том, чтобы я сам, исходя из общей суммы сделки и степени трудности ее проведения, определил свою долю.
Мой ответ свелся к тому, чтобы предложить господину Гальвесу покинуть мой кабинет. На этот раз я не давал ему никаких обещаний и уж по крайней мере Вирджинии я о его грязных предложениях расскажу все.
Жизнь неженатого мужчины полна трудностей и неудобств. Особенно если этот мужчина стремится руководствоваться в жизни «Размышлениями христианского рыцаря». Порой я бываю почти готов согласиться с утверждением, что для холостяка добродетельная жизнь — недостижимый идеал.