- То-то и оно, Нил Никифорыч, что Разовский был хороший командир, за дисциплину строго спрашивал, оттого при нем и происшествий дурацких не было, - ворчливо сказал Треблин. - Ерунду вы говорите, на хорошего человека наговариваете. Призрака еще выдумали...
- Да что выдумал, когда вот он стоит, слушает! - театрально воскликнул Смуров, указывая куда-то нам за спины.
Фокус этот Смуров проделывал частенько, но лопоухий солдат и его товарищи о том еще не знали и все, как один, обернулись.
- Вы не серчайте, Михаил Евсеич, что историю вашу без спросу высказал. - Смуров, с видимым трудом сдерживая веселье, встал с ящика и отсалютовал пустому месту. - Вон, поглядите-ка на молодежь... Растет смена!
Лопоухий побледнел.
- Знаете что, ну вас к черту! Идем, Саш: довольно с меня этой болтовни! - Рассерженный Треблин ухватил меня за локоть и потащил прочь, бранясь и украдкой оглядываясь. Только когда мы отошли на полста шагов, он остановился перевести дух.
- Ты чего это так разошелся? - с любопытством спросил я. - Когда он про вурдалаков и генерала Егорова рассказывал - и то молчал.
- Да, понимаешь, почудилось - действительно кто-то сзади стоит, - неохотно сказал Треблин. - И за плечо еще тронул.
Я оглянулся на смуровскую палатку, но ее уже не стало видно за подводами. Должно быть, недоверие отразилось на моем лице, и оттого Треблин тотчас смутился:
- Да говорю ж: почудилось. Надо ж было ему выдумать этого... Выдумщика! - Треблин сплюнул через плечо. - Да еще Разовского покойного приплести... Глупость, но как складно бает, чертяка старый! Иной раз уши вянут, а, все ж, скучно было б без него.
- И то верно: скучно. - Неясная мысль, давно уже ворочавшаяся у меня в голове, наконец, оформилась. - Послушай-ка, Володь, а ты видал когда-нибудь, чтоб Нил Никифорыч наш в церковь зашел, молитву произнес или хоть крестом себя осенил? Говорит он о том постоянно: перекрестился, мол, и пошел, помолясь. Говорить он мастак - а чтоб взаправду сделал? Я ни разу не видел.
- Нет, - поразмыслив, сказал Треблин. - И я не видал. Как Разовский, земля ему пухом, из церкви выходил - видел, а Смурова в городе только в кабаке да в бане встречал. И креста на теле он не носит, я в бане приметил.
К палатке нашей мы вернулись в молчании, хотя оба размышляли об одном и том же. Солдаты дремали у костров или переговаривались вполголоса, с кухни ветерок доносил запах жженой каши, но в небе светила полная луна, и отчего-то на душе было неспокойно.