– Ну, добро! – Генерал хлопнул ладонями по коленям и поднялся. – Вижу, что расследование движется семимильными шагами. Дерзайте! Если будут проблемы с военными – мне доложите. Будем выходить на военную прокуратуру. А сейчас мне уже пора.
Он кивнул обоим и вышел из кабинета. Крячко почесал в затылке. На его некрасивом мужицком лице появилось выражение озабоченности.
– Кофе остыл к черту, пока с его превосходительством лясы точили! – сообщил он с огорчением. – Будем подогревать или так выпьем?
– Придется так, – ответил Гуров. – Ехать нужно. В больнице как раз утренний обход закончился, и нам с гражданкой Василевской побеседовать нужно.
Перехватив по чашке остывшего кофе, они поехали в больницу, где в палате люкс отходила от пережитого стресса Елена Василевская. До сих пор Гуров с этой женщиной не встречался и знал о ее существовании только со слов мужа. Однако Василевский говорил о супруге удивительно скупо и даже с некоторым раздражением, из чего Гуров заключил, что семейные отношения у них с женой далеко не безоблачные. Ничего необычного в этом не было – все-таки Елена Василевская была почти на двадцать лет моложе, к тому же она нигде не работала и являлась, видимо, чем-то вроде красивой декорации при деловом муже. При таком раскладе взаимопонимания ожидать не приходится.
Однако разлад между Василевскими мог сыграть положительную роль в расследовании. Бизнесмен был слишком сосредоточен на себе и своих проблемах, чтобы обращать внимание на мелочи, которые были сейчас так важны для Гурова. К тому же он явно осторожничал и о многом недоговаривал. С этим Гурову тоже приходилось нередко сталкиваться – деловые люди неохотно делятся с милицией своими сомнениями и предположениями, опасаясь, что такая откровенность может повредить бизнесу. Их жены, которые тяготятся своим зависимым положением, куда более словоохотливы. На это и рассчитывал Гуров.
В больнице врачи не чинили им с Крячко никаких препон, только попросили обходиться с пациенткой как можно деликатнее.
– У этой молодой женщины, насколько я понимаю, никогда в жизни не было особых сложностей, – объяснил врач. – И тут сразу такое! Конечно, нервная система не выдержала. К счастью, организм у нее молодой, здоровый, и мы надеемся на скорейшее выздоровление. Просто нужно дать ей небольшую передышку. К тому же она сейчас находится под воздействием успокаивающих препаратов и, возможно, сама не захочет беседовать.
– Мы не будем выходить за рамки, – пообещал Гуров. – Всего два-три вопроса.
Однако дальше им с Крячко повезло меньше, потому что едва только они вышли из врачебного кабинета, как в отделении вдруг возник странный переполох, который заставлял предположить то ли прибытие грозной комиссии, то ли возникновение какой-то внештатной ситуации с последующей эвакуацией всех больных и персонала.
Гуров вначале заволновался, но потом, увидев на лицах суетящихся в коридорах медиков счастливые, хотя и несколько напряженные улыбки, понял, что катастрофа отменяется. И действительно, ничего страшного не произошло. Просто вдруг в отделении появился весьма деятельный с виду человек в дорогом костюме, поверх которого был небрежно наброшен белый халат, и уверенным шагом проследовал в палату, где лежала госпожа Василевская. По пути этот человек доброжелательно кивал направо и налево, а заведующему даже пожал руку. За спиной гостя с непроницаемыми лицами следовали крепкие молодые люди официального вида с большими корзинами в руках. В корзинах лежали цветы и фрукты. Через минуту вся группа скрылась в палате, куда до этого направлялись Гуров с Крячко, и пробыла там не менее пяти минут.
За это время Гуров успел вспомнить, что лицо неожиданного посетителя ему определенно знакомо, и лицо это принадлежит заместителю мэра, человеку влиятельному, властному и довольно популярному среди москвичей.
Гуров был удивлен. Господин Василевский при допросе не упоминал, что его семья находится в столь близких отношениях с одним из самых могущественных людей в городской администрации и тот лично навещает прихворнувшую госпожу Василевскую в больнице и даже приносит ей туда цветы в корзине. Все это было достаточно необычно, но, подумав, Гуров решил, что должны иметься веские причины – и на цветы, и на молчание Василевского, значит, не стоит торопить события.
Чиновник не стал задерживаться – его ждали слишком серьезные дела, и вскоре в больнице опять воцарилось спокойствие. Гуров и Крячко наконец-то сумели войти в палату.
В общем-то, они оба немного не то ожидали увидеть. Вместо распластанной на больничных простынях пациентки они обнаружили перед собой молодую интересную особу, одетую хотя свободно, но довольно изысканно, красиво причесанную и накрашенную. На ее лице даже бледности не отмечалось, а в глазах был живой блеск. По-видимому, успокаивающие средства, которые ей тут давали, действовали отлично.
Более того, женщина явно была взволнована только что состоявшимся визитом, и волнение это было приятным. Она улыбалась каким-то тайным мыслям, и хорошего настроения ей не могло испортить даже появление сыщиков. Она милостиво кивнула Гурову и предложила присаживаться. Сама же в этот момент отошла к окну, видимо, чтобы стереть с лица выражение удовольствия – мало кому нравится раскрываться перед посторонними, особенно женщинам и особенно перед милицией.