Марта уже накрыла на стол в гостиной: накрахмаленная клетчатая скатерть, большой пузатый чайник и огромный яблочный пирог. Когда бы Ада ни пришла, у старушки всегда находилась свежая выпечка.
– Что на этот раз? – невинно поинтересовалась пани Марта, отрезая огромный кусок пирога. Ада вскинула на нее взгляд.
– Да ладно тебе, девочка, неужели думала, я не замечу? Ты сбегаешь ко мне, когда одиноко становится. И это правильно. Ну так?
– Ничего нового, в очередной раз столкнулась со странностями, – неохотно ответила Адель. – И с большого ума сказала об этом матери. Знала же: не стоит, а все равно… Она говорит, что их нет, а я просто… – Ада неопределенно взмахнула ложкой и замолкла, разглядывая чашку с чаем.
– Она считает, что ты это придумываешь?
– Она считает, что их нет. Что мне это все… кажется.
Адель сделала несколько глотков, обожглась и отставила чашку в сторону. Уткнулась подбородком в руки.
– Она думает, я схожу с ума, как брат, – пробормотала она. И совсем тихо добавила: – Иногда мне самой так кажется.
Аде вдруг стало холодно в теплой гостиной пани Марты. Она поежилась и сложила руки на груди. Старушка молчала, только внимательно смотрела на Адель.
– Сегодня мы к нему ходили… Она ненавидит эти визиты, я знаю. Если бы мама могла, вообще никогда не появлялась бы в больнице. – Ада вздохнула. На нее нахлынуло отчаяние, как всегда, когда она говорила о брате. Как бы она хотела, чтобы хоть кто-нибудь увидел его таким, какой он есть на самом деле. Не больным, не психом.
– Не грусти, девочка, – мягко сказала пани Марта. – Я тебе не враг и не считаю, что ты сходишь с ума. А все эти странные люди… – Она лукаво улыбнулась. – Но ведь я настоящая, да? В этом даже твоя мама не сомневается. А я, наверное, одна из самых странных твоих знакомых.
– Вы – вне конкуренции, – рассмеялась Ада.
– То-то же.
Пани Марта отнесла чашки и остатки пирога на кухню, вернулась и села напротив Ады. Лицо старушки изменилось, приобрело серьезное и сосредоточенное выражение.
– Раз мы разобрались с твоим психическим состоянием, давай продолжим.
Ада выпрямилась и постаралась собраться. Она не хотела разочаровывать пани Марту, хотя «занятия», как их называла женщина, казались Адели немного необычными, если не сказать больше. Старушка учила Аду придумывать. Закрывать глаза и воображать разные странности. Даже не нужно было ничего говорить, будто Марта сама все видела. Адели иногда казалось, что старушка просто издевается, хотя никак не могла понять, в чем радость сидеть несколько часов и наблюдать за тем, как Ада что-то там себе представляет.
Но, хотя она считала такие придумывания глупостями, каждый раз приходила, пила чай с пирогом, закрывала глаза и представляла себе «странности». Все, что приходило в голову: единорогов, вдруг объявившихся в соседнем парке и пугающих прохожих; зачарованный сад, попасть в который можно, только если три раза обернуться вокруг своей оси и прошептать заветное слово; маленький домик волшебницы, парящий над крышами домов. Она умела представлять так четко, что смогла бы описать каждую шерстинку единорога, каждый листик сада. Иногда ей казалось, что стоит только шагнуть, и окажешься в своих выдумках. Она тянулась вперед, готовая встать с дивана, но каждый раз ужасно пугалась и открывала глаза. Знала, что сказала бы мать: нечего придумывать, лучше бы училась больше, а не маялась дурью. Бездельников и без тебя хватает, Даша.
Но сегодня пани Марта не произнесла своего привычного – представь что угодно.
– А придумай-ка мне новую посуду к чайнику, – задумчиво проговорила она. – Ты видела его, тот, пузатый. А то как-то все побилось.
Адель немного растерялась, она не привыкла придумывать на заказ. Но старушка выглядела такой уверенной, и Ада покорно прикрыла глаза. Несколько мгновений поелозила, чувствуя себя ужасно глупо, постаралась выкинуть ненужные мысли из головы. Какой можно сделать посуду к чайнику? Во-первых, такой же пузатенькой. Чтобы чашки приятно было обхватывать ладонями. К тому же, раз пани Марта так любит лаванду, нарисуем ее на блюдцах. Значит, узор – фиолетовый.
Картинка появилась внезапно, как обычно и случалось, но в этот раз она была поразительно четкой. Адель увидела перед собой низенький стол пани Марты, клетчатую скатерть, на которой теперь стояли не только чайник и вазочка с печеньем, но и несколько чашек. Маленькие, с выгнутыми боками и фиолетовыми ручками. Адель не удержалась и протянула руку. Пальцы неловко коснулись чашки, и та съехала с блюдца, со звоном ударившись о соседнюю.
Адель распахнула глаза – раньше в ее выдумках не было звуков – и уставилась на сервиз.