Конечно, умирать самому было, может, совсем немного, но все-таки страшно, но больше всего англичанин бы сожалел о гибели напарницы. Она была еще так молода — не успела, в отличие от него, ни поработать толком, ни пожить. Совсем еще зеленая, она вся отдавалась делу, отчаянно желая упечь негодяев за решетку.
Глупо и опасно; невероятно глупо и очень опасно. Отвратительная была идея, не стоило даже развивать ее в таком направлении, но МакМиссл и в этот раз, неся ответственность не только за свою, но и за две чужие жизни, принял неверное решение, подставив их жизни под напрасную угрозу. Да, работа у него непростая, но делать скидку на чужую неопытность и юность при работе с начинающими агентами, все же, необходимо. На своем горьком опыте он познал эту простую истину уже дважды.
Его, видимо, жизнь-то ничему не учит. Хотя, должна бы. Иначе нечего ему делать в разведке.
Однако, на памяти Финна Холли была не первой, кто умел работать и жить с таким азартом, однако, в прошлый раз в том, что такая же, совсем юная, агент не вернулась с задания виноват был он и только он. Должно быть, отдав столько лет верной службе MI6, МакМиссл позабыл о том, что сам когда-то был таким же — неопытным, но самоотверженным, кидающимся в омут с головой, совершенно, при этом, не умея плавать. С Леландом Турбо они сделали немало хорошего, но и ошибок по незнанию наворотили тоже достаточно.
А когда к Финну прикрепели молодого агента, ни разу не выходившую «в поле», он то ли понадеялся на ее благоразумность, то ли забыл, какие в этом возрасте амбиции и какой процент осторожности на них приходится.
Ева МакКиддл была его первой и единственной молодой напарницей. После ее смерти Финн отказался быть для кого бы то ни было наставником, отныне почти всегда выходя на задания с Леландом. Однако именно на нефтяную платформу Турбо пришлось отправиться в одиночку — без подстраховки и без крепкого плеча надежного товарища.
Но ни осторожность, ни профессионализм не помогли ему избежать сумасбродства местного королька — Цундаппа — по приказу которого Леланда схватили, а затем убили.
Что он чувствовал, умирая? Ощущал ли, как ныли сломанные кости в покалеченном теле, или наоборот, его убили быстро — единственным выстрелом в голову, как и принято, зачастую, убивать вражеских шпионов. Пытали ли его перед смертью? Боялся ли он, или ему уже было все равно?
Узнав о гибели боевого товарища, с которым его свело еще бурное студенчество, Финн был преисполнен слепой ненависти к немецкому оружейнику, мечтая собственными руками вытрясти из этого жалкого человечешки всю душу, отомстив за друга. Однако эмоции редко выходили у МакМислла на первый план. Гораздо важнее было продумать все настолько тщательно, чтобы даже малейшее колебание ветра или внезапно изменившаяся погода были учтены и на эти случаи предусматривались бы определенные действия.
Но Его Величество Случай снова перепутал англичанину все карты, не позволив ему при выходе ситуации из-под контроля, вовремя вмешаться и все исправить. Ведра взяли первым именно его, отрезав Холли и Мэтру все возможные пути отступления. В этой истории не могло быть сказано «Выбирайся сам». Без МакМиссла им было не выбраться.
Мэтр за спиной обреченно и тяжело вздохнул, и из-за значительной разницы в росте веревки натянулась вновь, неприятно проезжаясь по ноющим плечам. Оглушительно пробило три часа и родившийся где-то там, выше, в колоколе, звук, набатом застучал в ушах обоих мужчин. Металлическая шестерня со скрежетом дала ход, словно напомнив, что пленникам осталось совсем недолго.
До чуткого слуха британца донеслись вдруг звуки шагов и негромкие разговоры, даже смех — ехидный и мерзкий, отдавшийся неприятным холодком где-то в районе копчика. Вытянувшись, насколько в его положении это вообще было возможно, Финн различил меж шестернями три фигуры, находившихся на площадке людей.
Один был занят телекамерой, второй держался возле его плеча; третий стоял чуть поодаль. Но вдруг кто-то из них, кажется, первый, громко выругался, тотчас же отчитываясь по гарнитуре. Разговор у него получился недолгим, но весьма эмоциональным. Со скрежетом повернулась шестерня, давая англичанину больше обзора.
Грэм и Эйсер — неразлучная парочка с камерой — и кто-то третий, все это время стоявший спиной, возмущенно препирались между собой.
— Почему ничего не работает? Ты не ронял ее? — недоуменно и при этом крайне недовольно.
— Тихо ты, дай послушать Профессора, — возмущенное рявканье.
— Успокойтесь вы, оба, — голос был напорядок выше, но злее и раздраженнее. — Переходите на резервный план!
— Что за резервный план? — Эйсер — вроде, это был именно он — задумчиво почесал затылок.
— Заложим бомбу этому недотепе в бокс — третий человек говорил очень спокойно, демонстрируя здравый рационализм. — Заедет на пит-стоп — тотчас же весь пит-лейн взлетит на воздух, — Грэм с Эйсером задумчиво переглянулись: логика в этих словах явно прослеживалась.
Судя по их дальнейшим действиям они, наконец, пришли к консенсусу, и Грэм с Эйсером, забрав телекамеру, торопливо ретировались. Третий недолго постоял, низко опустив голову, затем обернулся, долго и задумчиво поглядел на Мэтра, а потом перевел взгляд на МакМиссла, словно бы случайно встретившись с ним глазами.
В этой женщине — коротко стриженной и не очень привлекательной — Финн узнал телохранителя Цундаппа, однако лицо ее все-равно казалось каким-то чужим и невиданным доселе. «Человек-невидимка», как окрестил британец подобный человеческий типаж, долгим, тяжелым взглядом сверлила англичанина.
МакКинли с каким-то внутренним упоением разглядывала до боли знакомые черты аристократического лица мужчины, щуря жутко-темные — она догадывалась, что Финну кажется именно так — провалы глаз. Как давно она мечтала об этой встрече! Сколько лет ненавидела британца и желала ему смерти!
И вот, он в ее руках. Ей приказано убить и она убила бы, если б только не ДеЛюкс. Девчонку, такую же зеленую, как когда-то была она сама, вышедшую в «поле» впервые в жизни, было, конечно, отчего-то, совсем по-человечески, жаль. Однако, если уж быть совсем честной, свернуть ее худую белую шейку своими руками хотелось гораздо больше, нежели убрать, наконец, с дороги надоедливого МакМиссла. Может быть, Финн даже сможет выбраться — если включит голову (британец умеет это делать иногда крайне вовремя). На британского подданного было плевать. А вот лицезреть, как в тех огромных зеленых глазищах гаснет яростное пламя жизни… Да, определенно, самолюбие Джей это зрелище удовлетворило бы с лихвой. Если жизнь Евы МакКиддл не сложилась так, как ей бы самой хотелось, то почему бы наглядно не продемонстрировать всем, что бывает с агентами, которых сбросили с крыши, объявили погибшими, а потом пытали электричеством? Ее совесть свое отжила — пришло время хладнокровной мести.
Киллер ступила на металлическую платформу, служившую неким подобием технического лифта, но перед тем, как нажать рычаг и поехать вниз, женщина, довольно громко произнесла:
— Ваше время пришло, МакМиссл! Спасите, наконец, не только себя! — Финн дернулся от громкого, показавшегося смутно знакомым голоса.
МакКинли не захотела оставлять этих двоих в столь смехотворной, якобы опасной, ситуации. Серьезно, все слишком сильно стало напоминать сценарий плохого кино, и чтобы не повторять известную ошибку всех экранных злодеев, киллер вскинула руку с пистолетом и, прицелившись, выстрелила. Интересно, много МакМиссл сможет наворотить с простреленным плечом?
Технический лифт тихо уехал вниз.
МакМиссл невольно взвыл, чувствуя, как волны боли прошлись от места ранения по всему организму; желудок свело болезненным спазмом, а в голове словно взорвались тысячи фейерверков. Он задышал тяжело, как-то сипло, загнанно, откинувшись мгновенно взмокшим затылком на плечо Мэтра, с которым они были связаны спина к спине, мужчина попытался выровнять дыхание и заново собрать воедино рассыпавшуюся мгновением ранее картину мира.