Но если смотреть правде в глаза, их система в своей неидеальности была доведена до абсурда: тебя рано или поздно все равно убьют. Здесь вопрос стоял по-другому — убьют свои или чужие?
Если чужие — ты герой, честь тебе, хвала и вечная памать (и даже, может быть, место на кладбище, как у нормального человека). Если же свои — тут уж, прости, братец, но по тебе не то, что плакать не будут, любое упоминание о тебе будет не просто не в почете, а, вероятнее всего, даже окажется «вне закона» мафии.
Вот и получается, что даже в этом случае история будет циклична, а пороки общества — пускай весьма обособленного и относительно немногочисленного — останутся неискоренимы.
МакКинли обернулась на труп, задумалась на несколько секунд, затем нехотя поднимаясь на ноги и оттаскивая тело в противоположный угол комнаты, где было гораздо светлее. На верстаке предусмотрительно был оставлен рулон больших, черных пакетов, недвусмысленно намекая, что следует сделать с телом. Джей, подавив вздох, полный обреченного негодования — ну, не любит она трупы разделывать, ну что такого — взяла с гвоздя фартук, забрала из угла мясницкий топор и подметила, что там же была и лопата. Бросив на мертвую девушку последний, словно бы упрекающий, взгляд, киллер принялась доводить дело до конца.
Следующей задачей, оказавшейся трудной, но весьма выполнимой, было закапывание пакетов, совершаемое, словно некий обряд, непременно под покровом ночи. Вернувшись в пыточную уже без «груза», до кучи перемазанная еще и землей, Джей бросила и без того испачканный фартук на пол, как раз в том месте, где менее часа назад она расчленяла тело, взяла со стола казавшуюся довольно теплой куртку Карданвала, оказавшуюся для МакКинли просто огромной, и без сил рухнула на своеобразную подстилку, чувствуя, не успевшую высохнуть кровь между камней.
Усталость быстро взяла свое — возможно, немалую роль сыграли и нервы с ее-то работой это не мудрено, правда. Так что киллер, плотнее кутаясь в куртку, пропахшую невыносимым парфюмом Майлза, от которого хотелось чихать, уснула прямо так — на каменном полу в камере пыток, в луже еще свежей, теплой крови.
========== Часть 12 ==========
Комментарий к
Глава полная непонятных рассуждений, отчасти выражающих собственные мысли автора на счет глупости, допущенной в каноне.
Однако, учитывая, что у самого автора персонажи тоже ведут себя не всегда адекватно и с хоть каким-то намеком на здравомыслие - все в порядке.
Предупреждения: Нелинейное повествование и Смерть основных персонажей.
Этой самой смертью автор подводит окончательную черту и прямо заявляет о том, что эти люди не имеют право на второй шанс. Ни при каких обстоятельствах.
Также автор снимает с себя все обязательства перед героями канона и не несет ответственности за их дальнейшие жизни и действия.
В этой главе автор сказал, все, что хотел.
Спать на жестких, холодных камнях — это определенно была не самая лучшая идея. Первостепенной задачей, конечно, кроме поисков провианта, становилось оборудование нормального места для сна, потому, что повторения подобной экзотики, заключающейся в способности выспаться в жутко неудобной позе на полу, Джей не хотелось.
Если Карданвал приезжал в дом недавно — как раз тогда, когда привез сюда ДеЛюкс — значит, что необходимый минимум продуктов, требующийся киллеру для пропитания, должен был быть обязательно припрятан где-то в доме. МакКинли потребовалось около пары часов, чтобы сориентироваться в подвальных катакомбах и отыскать, наконец, лестницу, ведущую на верх, в сам дом.
Изнутри помещение выглядело гораздо более жизнеутверждающе, нежели снаружи. Количество пыли на всех поверхностях было относительно минимальным, что действительно свидетельствовало о недавнем пребывании здесь живых людей. Стол в небольшой, слишком темной в еще только рассеивающемся утреннем тумане, кухне был заставлен всевозможными коробками с хлопьями и кашами быстрого приготовления; в самом углу приютились четыре пака двухлитровых бутылок с питьевой водой. Киллер не без улыбки изучала это «гастрономическое разнообразие», однако когда ее взгляд наткнулся на предусмотрительно убранную подальше бутылку неплохого виски и пару пачек отличных итальянских сигарет, веселью МакКинли не было предела. О ней определенно неплохо позаботились, исключая перспективу несвоевременной голодной смерти.
Худо-бедно все необходимые комуникации в доме функционировали, что не могло не радовать. Поняв, что здесь есть канализация и водопровод, Джей первым делом бросилась оттирать успевшую засохнуть кровь с рук и лица, теша себя надеждами ближе к вечеру даже принять нормальный душ.
Конечно, в сущности, радоваться было нечему — Майлз в тюрьме, во дворе за домом прикопан свежий труп молодой оперативницы, да и самой МакКинли осталось жить ни много ни мало два понедельника. Но зудящее глубоко внутри странное, тянущее, трудноопределимое чувство, заставило Джей ненадолго отложить насущные дела и выйти на улицу, где только-только зарождался новый, бледно-розовый день.
Сейчас, получив возможность окинуть взглядом окружающее дом пространство, женщина невольно улыбнулась — не жестко, не зло, а как-то абсолютно непривычно для себя — спокойно, но немного грустно. Здесь, среди бескрайних, выжженных летним, знойным солнцем, полей сейчас особенно остро чувствовалось приближение осени. Порывы уже не по-летнему прохладного ветра обнимали со спины, заставляя кожу обнаженных рук покрыться мелкими мурашками.
Джей шла все дальше и дальше, то опуская отрешенный, словно растерянный взгляд себе под ноги, то поднимая его в начинающее светлеть, полосатое от предрассветных, не успевших еще растаять, облаков, небо. Среди природной, не нарушаемой человеком тишины думалось легко, а в воздухе, горчившим из-за запаха сухой травы, можно было, кажется, путаться пальцами, настолько густым, но при этом, абсолютно прозрачным и чистым он был.
МакКинли не знала, как далеко от своего нынешнего места пребывания она ушла, однако, остановилась она лишь на берегу совсем небольшого озерца, затерявшегося среди потемневших, но все еще стоящих упрямо и гордо, колосьев. Джей уселась прямо на прохладную, влажную с ночи землю, и, памятуя об обраненном накануне ДеЛюкс испуганном «Чудовище», с интересом и любопытством уставилась на свое отражение в прозрачной воде.
Казалось бы, ничем не примечательное, обычное лицо, возможно, все-таки, с излишне острыми и угловатыми чертами — а в остальном, абсолютно не заурядное и совершенно точно не запоминающееся.
Женщина силится улыбнуться своему отражению, но в тот самый момент, когда лишь легкий оттенок улыбки касается губ, она понимает, как на самом деле жутко смотрятся на контрасте с довольно светлой кожей темные глаза, за которыми прячется нечто такое ледяное и пугающее, что сам черт не разберет.
Да, Джей не лишина тщеславия и самолюбия, перерастающего иногда в ярковыраженный нарциссизм, что тоже не может не отразиться на ее лице, не оставив трудноразличимого, но все же видимого отпечатка. Возможно, в черных глазах даже видно некое сумасшествие, иначе как еще объяснить тот страх, который испытывают люди при мимолетном взгляде на нее?
— Я бы тоже испугалась, — женщина тихо роняет это себе под нос и беззвучно смеется над абсурдностью собственной фразы.
Глянцевое отражение в воде тоже смеется, только от этого странного, сюрреалистического зрелища холод против воли ползет по позвоночнику: Джей слишком отчетливо видит в своем же взгляде горькое безумие, безрассудство и жестокость, от которых никуда не деться.
МакКинли ложится спиной на сухую траву, не больно, но ощутимо прикладываясь затылком о небольшой камушек, закидывает руки за голову и глядит, потерянным, пустым взглядом в небо. Утренний розовый румянец уже сошел, открывая неприглядное на вид, низкое серое полотно реальности. Может, эти тучи предвестники очередного ливня, хотя, киллер сильно в этом сомневается — скорее всего, здесь, далеко за городской чертой Лондона, еще долго можно не ждать осадков — все они выльются непременно только на город.