Конечно, не зря же их называли ведрами. Девчонка, как ни крути, права. Они, уже многие, отработали свое на этом поприще, не добившись при этом ничего, кроме попадания в международные розыски. От их нынешнего — нефтяного — дела, им ни за что не отъехать. Ни при каких обстоятельствах. Если только на Карданвала или Профессора падет тень сомнений, они потянут за собой на дно всех остальных.
Опасно оказалось связываться с магнатом. С его деньгами и умом он уже провернул, наверняка, не одну аферу. И если раньше он играл в игры на грани фола, но фола, относительно, законного, то сейчас многие границы уже были перейдены. Взять хотя бы смерть этого заносчивого британца — Леланда Турбо. Нельзя будет все списать на непреднамеренное убийство. Его пытали. Его пристрелили, как собаку. Его тело не просто сбросили болтаться в океане, в слепой надежде, что оно никогда и нигде не выплывет — нет; его выпотрошили, разложили по мешкам и в таком виде отправили на дно. И сделала это не группа мясников-психопатов, а одна-единственная Джей-мать-ее-МакКинли, прозванная за глаза среди остальных участников заговора «Мышью». Мало эти зверства похожи на что-то, хоть отдаленно напоминающее «законные» деяния.
— Об этом деле, — кивнул Алекс. — И если ты с нами, то советую тебе чаще смотреться в зеркало. Ты, видимо, забываешь, что тоже болтаешься со всеми нами в одной лодке.
***
С того момента, как к Рэдлайну впервые пришла Женщина-Маска, прошло, по соображениям самого пленника, три дня. Если его рассчеты оказались верны — то сегодня должен был состояться первый гоночный заезд Мирового Гран-При. Передал ли вынужденный связной информацию британским коллегам? Не успели ли ведра перехватить его? Или всю операцию из-за неосторожности Рода уже и вовсе можно считать сорванной? К сожалению, на эти вопросы американцу никто не мог ответить.
Что в прошлый приход Женщины-Маски сподвигло его сказать ей, что нужно продолжать поиски информатора? Почему кто-то из «местных» людей следил за ней? Означало ли это, что она может быть двойным агентом, или же здесь просто принято никому не доверять, всегда держа наготове метаморфический нож, чтобы всадить его в спину товарищу, если тот проявит слабину?
Внезапно тишину разорвал шум и последовавшая за ним слишком активная возня у Рэдлайна над головой. Если прислушаться, то из общего гомона можно было выделить некоторые слова, которые было отчетливо слышно. Род мог сделать предположение, что среди ведер по какой-то причине начались разборки и все это может закончиться небольшой, но, вполне вероятно, кровопролитной потасовкой. Однако почти все голоса стихли также неожиданно, как и появились.
Гамливая толпа ведер, шумно обсуждая прошедший заезд и непредвиденное воскрешение утопленного — как всем казалось — МакМиссла, ввалилась в небольшой — а теперь, кажется, сжавшийся до размеров спичечного коробка — рыбацкий домик на одной из старых токийских пристаней. Из всех, здесь собравшихся, только Профессор Цундапп и Джей не разделяли неожиданной всеобщей радости. Цет на гонку идти отказался, зло усмехаясь, что если ему надоест жить, то он лучше явится ко входу в главное здание MI6 в Лондоне, чем здесь, в Токио, посетит массовое мероприятие. Тем более, Грэм отлично справился со своей ролью «оператора» — троим участникам Гран-При спалили моторы — план ведер начал претворяться в действие.
МакКинли же предпочла, пока есть время, заняться чисткой своего оружия. Она никогда никого не подпускала к своему арсеналу, содержа все в том порядке, который удобен ей, но и никогда не забывала вовремя пристреливать залежавшиеся пистолеты, заодно упражняясь в собственной меткости, и точить ножи.
— Эй, мышь, — на старый, местами плешивый, диван опустился Алекс, сразу же придвигаясь к девушке непозволительно близко и фривольно клядя руку ей на колено. — Как думаешь, Карданвал оценит твое стремление помочь нашему американскому товарищу, а? — Хьюго растянулся в ядовитой усмешке; Джей подавила желание сломать нахалу нос.
— Карданвал никогда не спустится со своей золоченой сцены сюда, в заброшенную хижину, к нанятому им сброду, — отозвалась киллер сквозь зубы — напарник начинал дико раздражать.
— А вот я владею совершенно иной информацией, — елейно пропел Алекс, прежде чем дверь в помещение, временно служащего Профессору Цету кабинетом, отворилась с таким скрипом, что всех присутствующих в комнате одновременно страшно перекосило.
На всеобщее обозрение явились немец и Майлз Карданвал, собственной персоной.
Александр перевел самодовольный взгляд на девчонку МакКинли, не изменившуюся в лице и даже бровью не поведшую на столь неожиданное появление высшего начальства.
— Что теперь скажешь? — он склонился так близко, что Джей могла почувствовать его дыхание на своей щеке, и это нервировало куда сильнее, чем ситуация, грозящая обернуться далеко не в ее пользу.
— Я, кажется, предупреждала, что в мое личное пространство опасно вторгаться, — с этими словами киллер резко ударила нахала лбом в нос.
Когда-то от этого приема у нее едва ли не звездочки перед глазами плясали да голова кружилась. Сейчас же ярость алой пеленой застилала все обозримое пространство. Боли не было.
Хьюго почувствовал во рту соленый привкус крови, вытекающей из разбитого носа, и с тихим, утробным рыком, бросился на обидчика. Живым клубком они скатились с дивана, набившаяся в хижину публика резко отступила к стенам, не желая участвовать в потасовке.
Алекс был сильнее и больше, но Джей оказалась ловчее и проворнее. Обхватив противника ногами за пояс и не позволяя ему выбраться из-под себя, девушка ухитрилась сомкнуть руки на чужом горле. Хватка у киллера была что надо, поэтому, перестав отбиваться, Алекс попытался отцепить от себя эту змею, душившую его.
Он хрипит, пытаясь оторвать от себя чужие руки, до синяков сжимая тонкие, белые запястья, царапая их, до крови сдирая кожу. Когда воздуха совсем почти не остается, девушка вдруг отпускает его, напоследок с силой прикладывая затылком о бетонный пол. МакКинли поднимается на ноги, окидывая темным, тяжелым взглядом всех присутствующих.
У нее рассечена бровь, отчего кровь тонкими струйками заливает правую часть лица, сбиты на руках костяшки, на запястьях крснеют четкие следы чужих пальцев, содран локоть. Останавливая взгляд на Карданвале, она глубоко вздыхает, словно ожидая, что за учиненный беспредел он может пристрелить ее на месте.
— Думаешь, — хрипит Алекс, с трудом перебарывая приступ подступающего кашля. — Думаешь, я не скажу им, что ты якшаешься с американцем?
Секундное промедление. Мгновение, для того, чтобы обернуться вновь к своему обидчику.
Выстрел.
Облачко серого дыма зависает в воздухе, медленно оседая на пол. Длинные, кажущиеся мраморно-белыми пальцы Джей с силой сжимают верный Вальтер — он удобнее лежит в руке, нежели успевшая, все же, полюбиться Беретта.
— Ложь, — констатирует МакКинли, а затем, повернувшись к Майлзу и глядя ему в глаза, повторяет, разделяя слова: — Это. Наглая. Ложь.
Трудно спорить, когда у оппонента есть такой веский аргумент, как заряженное огнестрельное оружие в руках, которое может резко пойти в ход. Однако магнат делает шаг вперед из толпы, миролюбиво поднимая руки, но не говоря при этом ни слова. На его губах гуляет добрая — излишне открытая («Потому, что напускная» — думает про себя Джей) — улыбочка. Но в чужом взгляде отчетливо проглядываются внезапно проснувшееся недоверие и сомнение в правдивости ее слов.
— Мисс МакКинли, — он словно гипнотизирует бархатным голосом, — если, в самом деле, это клевета, то что вам мешает убить пленника?
— Отсутсвие прямого приказа, — она отвечает, не задумываясь, и, на самом деле, даже не врет.
— Считайте, что приказ был, — Карданвал чуть склоняет голову вперед, и в его лице прослеживается что-то совершенно ему чуждое, хищное.