– И сколько вам исполнилось тогда? – спросила, чтобы лучше понять обоснованность его страданий.
– Год. Всего год. А столько испытаний... – Рендел сокрушённо покачал головой. – А потом... Потом я заплакал, – сдавленным голосом признался он. – Это был первый и последний раз, когда я плакал из-за жестокости женщины, которая поманила к себе и не поддержала, когда всё пошло под хвост дракона. Дядя до сих под при случае припоминает мне тот позор.
Я посмотрела на Рендела. Не могла всерьёз воспринимать этот рассказ. Но чувствуя, что должна заплатить откровенностью за откровенность, выудила из памяти менее постыдный факт и сказала:
– А я кусала мальчиков. Перестала так делать лишь в десять лет, когда проснулась магия. После этого я поджигала их задницы магическим лучом.
– Ты самая жестокая из всех солнечных магов, которых я встречал, – с благоговейным ужасом произнёс Рендел, отсев от меня насколько позволяло сидение в карете.
– Я отстаивала свои границы.
– Тебе самое место среди драконоборцев. И звали бы тебя «Яростная Ада».
– Не люблю подобного сокращения своего имени.
– Поклонники любят придумывать кричалки, тебе бы на мероприятиях скандировали: «Яростная Ада – поджигательница драконьего зада!».
– Как хорошо, что я никогда не мечтала попасть в ряды драконоборцев, – фыркнула я.
8 Холодный приём
Карета проехала мимо золочёного забора, отделившего дворцовый комплекс от остального города, и пересекла Оклинское поле с памятником пяти магическим основам: огню, земле, воде, воздуху и солнцу. Тьму в эту конструкцию не включили, так как она не признавалась магами всего мира, а ещё могла испортить выверенный баланс составляющих в конструкции.
В моей памяти воскресло воспоминание одного из летних праздников, когда я с родителями пришла на Оклинское поле, чтобы полюбоваться памятником. В воздухе вокруг маленького солнца парило двенадцать каменных чаш, в половине из которых горел огонь, а из остальных на землю проливалась вода. В этот раз рассмотреть полностью это произведение магов не удалось из-за сгустившихся сумерек.
Карета заехала на пандус и встала. Лакей поспешил открыть дверцу. Выбравшись наружу, мы с Ренделом зашли в просторный холл. Я бросила взгляд в огромное зеркало во всю стену и испытала разочарование: вид у меня был замученный. И простое платье, надетое утром, больше подходило для похода в храм, а не для поздних визитов к одной из влиятельных женщин столицы и страны.
Я попыталась исправить ситуацию, похлопав себя по щекам, пока Рендел переговаривался с дворецким.
– Ужин нам накроют в звёздной гостиной, – сообщил герцог, подойдя ко мне.
Я отвела взгляд от зеркала, чтобы не расплакаться из-за несправедливости, которое то отражало: Рендел был свеж и прекрасен, словно испил крови девственниц вместо шампанского перед проходом через портал.
– Маменька уже отужинала и отправилась к себе, так что знакомство состоится не раньше завтрашнего дня.
– Хорошо, а то я так устала и выгляжу неподобающе для знакомства с чьей-либо маменькой.
– От ужина ты отказываешься? – уточнил Рендел, испытывающе посмотрев на меня.
Было желание сказать «нет», но живот протестующе заурчал, насмешив герцога.
– Для того, кто тяжело пережил насмешки родни, вы с большой охотой используете любую возможность, чтобы поиздеваться над другими.
– Так я же честно сказал, что тот эпизод меня сильно травмировал, оттого я весёлый такой, – чуть ли не пропел Рендел, подставляя локоть.
Я взяла его под руку и направилась с ним в соседнее помещение, которое можно было назвать вторым холлом. Здесь вдоль правой стены широкая лестница взлетала вверх, красуясь дорогим ковром на своих ступеньках. Она переходила в длинный балкон, с которого хозяева дома могли встречать гостей высокомерными взглядами.
Рендел повернул направо, хвастаясь наличием лучшего повара в столице, я молча следовала за ним.
– Явился? – остановил нас холодный женский голос.
Мы с Ренделом развернули головы и подняли взгляды.
Опустив ладонь на перила белой каменной балюстрады, на балконе стояла женщина в тёмно-синем шёлковом халате, расшитом золотом. Тёмные волосы, едва тронутые сединой, были заколоты невидимками, открывая взору лицо в форме сердечка.