«Черт побери. Почти признание в любви».
— Спасибо, Пауль. Ты мне тоже нравишься, — улыбнулась Надежда.
Очень много лет ему такое не говорили. Он, конечно, нравился своим болонкам. Когда корм приносил…
— Тогда почему?.. — едва не вскрикнул Егоров.
«А что бы я делал, если бы она согласилась в Африку?!»
Любимов тоже прошел в сторону туалета.
— По многим причинам. Прежде всего, родители. Они уже в возрасте.
— У тебя брат вон какой… надежный.
— Брат братом, а ко мне они очень привязаны. Так ведь и я к ним тоже. Потом — работа…
— В ЮАР тоже есть детские садики, — быстро парировал Егоров, хотя вовсе не был в этом уверен. — Может, мне сюда переехать, а там все продать?..
«Что?! Что я собираюсь продать? И где?» Любимов и Уваров вернулись к столику. А потом снова по очереди прошли к туалету. Но Егоров не мог оторваться от беседы.
— Не сможешь ты здесь, — покачала головой Надежда. — Даже со своими русскими генами. Здесь совсем другая жизнь.
«А кто трубу починил?» — хотел обиженно спросить Егоров, но спросил другое:
— Зачем же эти знакомства? Фото в Интернете?..
— Честно? — посмотрела в его глаза Надежда. — Тогда я должна тебе кое в чем признаться…
Внутри у Егорова все екнуло. И он как-то сухо, по-милицейски сказал:
— Слушаю…
— Это не я объявление дала. Это все девчонки с работы. Переживают за меня… что я одинокая. Вот и отправили без моего ведома.
— И переписывались они?.. — ошалел Сергей Аркадьевич.
— Они, — потупилась Надежда.
Егоров притих.
— А мне перед самым твоим приездом признались, — закончила Надя.
— Я думал, все серьезно… — растерялся Егоров. — Ты мне понравилась…
Надежда глянула ему в глаза — почти нежно.
— И ты мне, правда, нравишься. От тебя теплом и добротой веет. Ты такой уютный.
— Я отлучусь на минуту, — Егоров выбрался из-за стола.
— Мы, думаете, шампанского не хотим? — хмуро спросил Уваров, когда Егоров наконец-то добрался до курительной комнаты при мужском туалете. — И шампанского хотим, и водки…
— А еще больше домой, поспать, — добавил Любимов.
— Да… Целый день ждем, пока вы шашни крутите!
— А что… заметно?
Любимов и Уваров переглянулись.
— Она не мошенница, — эмоционально заверил Егоров.
— С чего вы взяли?
— Сердцем чувствую! — воскликнул «Крюгер». — У нас с ней родственные души.
— Это не аргумент, — возразил Уваров. — Они так сыграют, Станиславский носа не подточит!..
— Да меня уже десять раз могли ограбить! А ей ничего не надо.
— Так у вас грабить-то нечего пока. Те десять тысяч рублей, которые вы с карточки сегодня сняли? Нет, у них комбинация посложнее…
— Да какая там комбинация. Я же не слепой, — горячился Егоров. — Она так на меня смотрит… А вот вы целый день следите — «хвост» есть?
— Нету вроде… — нехотя признался Любимов.
— А здесь, в ресторане?
— Тоже вроде чисто.
— Так все ясно! Сейчас пойду и во всем признаюсь! — решился Егоров.
— Стойте-стойте, Сергей Аркадьевич, — попросил Любимов. — Спешить не надо. Пусть Никита еще раз уточнит.
— Чего уточнять-то?
Для себя он уже все уточнил. А раз и «хвоста» не обнаружили…
Они, конечно, бестолочи стоеросовые, но опыта им не занимать, и преступлений много раскрыли.
— С источником своим покалякаю, — мрачно сказал Никита.
— Ну, калякай, — недовольно согласился Егоров. — Только быстрее.
Он посмотрел на себя в зеркало. А что, очень даже еще ничего. Благородная седина на висках. Осанка. Видный мужчина. Галстук, конечно, дурацкий… Егоров пошел к выходу. У двери повернулся:
— А как там мои болонки?
— Толстеют, — соврал Любимов. — А вы, Сергей Аркадьевич, не расслабляйтесь, пожалуйста. В нашем деле, сами знаете…
Егоров исчез.
— Похоже, влюбился, — ухмыльнулся Никита. — Вот и мерещится.
— Ты зубы не заговаривай! — перебил его Любимов. — «Хвоста»-то и впрямь нету.
— И что?.. Так «хвост» им сейчас и не нужен! Клиент смирный, пасется себе, видно, что не сбежит. Она с ним ходит, «пробивает» по всем пунктам. Тут большим баблом пахнет, а…
— Ты в источнике-то своем уверен? — снова перебил Любимов.
— Источник как источник, — уклонился от ответа Уваров. — Не хуже других.
Конечно, в источнике он уверен не был. Ох, достанется этому источнику по самую рукоятку!
— Езжай, потряси ее как следует, а я здесь прикрою, — велел Любимов.
— Потрясу уж… А его все равно домой нельзя. Из-за болонок. Васька умолял.