– Ваш чай оказался действенным, – зевнув, сказал Михаил.
– Позвольте, я помогу вам встать. – Она покраснела и добавила: – Я поставила в другой спальне ночной горшок, чтобы вам было удобно.
Михаил почувствовал, что краснеет. Он как-то не задумывался над реальностью, которая логически вытекала из ситуации вынужденной интимности.
Белл привела его во вторую спальню и сказала:
– Позовете меня, когда… – Она снова покраснела. Михаил тоже покраснел. Снова.
Он понимал, что мужу и жене незачем стесняться друг друга. В данном случае трудность заключалась в том, что его суженая не знала, что они скоро поженятся.
– А кто потом его вынесет? – смутившись, спросил Михаил.
Вопрос, казалось, вызвал у нее удивление.
Михаил еще больше смутился. Помимо всего прочего, теперь она была княгиня, а княгини не выносят ночные горшки. Он не мог до конца скрыть свое недовольство.
– Вы не горничная, чтобы заниматься уборкой.
– Горничная отпущена на прошлой неделе.
– Touché[4], принцесса, – ухмыльнулся Михаил.
– Позовете меня, когда управитесь, – сказана Белл, отдав ему горшок, и вышла из комнаты.
Белл все больше и больше удивляла его. Ее не пугала никакая работа. Пока она расхаживала в гостиной, что-то напевая, Михаил размышлял об их браке. Хотелось надеяться, что его жена всегда будет напевать себе под нос и чувствовать себя счастливой.
Он может не беспокоиться. Конечно же, Белл Фламбо будет на седьмом небе от счастья. Высокий титул, фантастическое богатство, красавец муж! Что еще нужно женщине?
Белл положила на блюдо горячие хрустящие булочки, принесла из кухни кастрюлю с подогретой водой, мыло, салфетки и поставила все это на столик возле дивана.
Ухаживать за этим мужчиной казалось ей совершенно естественным. У старшей сестры не хватало терпения. Поэтому не Фэнси, а она помогала няне Смадж ухаживать за пятью младшими сестрами.
– Белл? – позвал Михаил.
Она вернулась в спальню, взяла своего пациента за руку и повела к дивану. Потом сняла очки с его лица.
– Что вы делаете? – сказал он.
– Я хочу вас умыть. – Она смочила салфетку и принялась обтирать ему лицо. Отросшая черная щетина придавала ему пиратский вид. – Вы не должны бриться несколько дней.
Так-так. Его избранница любит командовать. Хорошо бы ей избавиться от этой привычки.
Михаил не хотел, чтобы она видела его глаза. По ним можно понять, что со зрением у него все в порядке. Чтобы отвлечь ее, он сказал:
– Сегодня я вижу немного лучше. – Михаил был готов дать себе пинка, когда она поднесла руку к своей пораненной щеке. – Хотя по-прежнему все как в тумане, деталей не различаю, – добавил он.
Белл опустила руку.
– Тогда умойтесь, – сказала Белл, вкладывая ему в руку салфетку. – По рецепту покойной няни Смадж я приготовила вам особую пищу для восстановления сил.
– Кто такая няня Смадж?
– Моя старая няня. Она умерла год назад.
Белл исчезла в кухне и вернулась с бутербродом.
– Съешьте это, пока я ставлю завтрак на стол.
Михаил откусил от бутерброда кусочек, разжевал и проглотил.
– Гм… хлеб со сливочным маслом, посыпанным корицей?
– К маслу и корице добавлены целебные травы няни Смадж, – объяснила Белл. – Вы будете съедать такой бутерброд каждый день, утром и вечером, пока не окрепнете.
Да, характер у нее властный. Михаил откусил еще кусочек:
– А что еще на завтрак?
– Овсяная каша.
– Опять? – испуганным тоном произнес Михаил.
Белл засмеялась:
– И есть ее мы будем за столом.
Михаил затолкал в рот последний кусок бутерброда. Белл повела его на кухню и усадила за стол.
– У нас есть булочки, омлет, жареная рыба и кофе, – сказала девушка. – Вас покормить?
– Спасибо, я сам. – Михаил взял булочку и удивленно спросил: – Это вы испекли?
– Повар тоже ушел неделю назад, – ответила Белл.
Михаил наградил ее своей самой очаровательной улыбкой, зная, какое неизгладимое впечатление она производит на леди. Если его невеста приготовила все это к завтраку, может, она…
– Вы умеете печь «печенье счастья»?
– «Печенье счастья» – мой конек, – ответила Белл. – Так же как «печенье объятий» и «печенье поцелуев».
– Вы надо мной насмехаетесь? – спросил Михаил.
– С какой стати? – искренне произнесла Белл.
Михаил промолчал, размышляя о том, как ему повезло. Дочь наверняка полюбит его избранницу.
Они ели молча. Михаил – с закрытыми глазами, чтобы осталось достаточное количество крошек в доказательство его слепоты.
Он наблюдал за тем, как Белл убирала со стола, как стирала его рубашку и брюки. Движения ее были грациозны. А какая соблазнительная фигура!
Она исчезла в спальне и через минуту вернулась с одеждой.
– Эта рубашка и брюки должны вам подойти.
– Чьи они?
– Большей частью я живу в доме отца, – сказала Белл. – Перед моим отъездом горничная, видимо, по ошибке положила с моими вещами одежду кого-то из слуг.
– Горничная? – Михаил притворился удивленным. – А кто ваш отец?
– Я предпочитаю сохранить анонимность.
– Должно быть, он состоятельный человек, если у вас есть горничные и лакеи.
– Возможно. – Белл пожала плечами.
– Похоже, материальные блага вас не впечатляют.
– Деньги не всегда приносят счастье, – промолвила она.
Михаил улыбнулся. Его избранница рассуждает вполне реалистично.
– Почему вы оказались здесь?
– Хотела побыть несколько дней в одиночестве.
Михаил ухмыльнулся:
– А тут некстати ввалился я.
– Едва приползли, – уточнила Белл. – Вам помочь одеться?
– Думаю, я сам справлюсь, – сказал Михаил, едва сдерживая смех. – Закройте глаза.
Михаил улыбнулся, когда она крепко зажмурилась, закрыл глаза на случай, если она подглядывает, и влез в брюки. Затем сбросил халат и просунул руки в рукава рубашки.
– Вы не застегнете мне пуговицы? – спросил Михаил, поднимаясь с кресла.
– Разумеется. – Белл покраснела и стала застегивать рубашку. Она стояла так близко, что Михаил боролся с искушением заключить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия.
Ей же очень хотелось провести пальцами по его мускулистой груди. С ней творилось что-то неладное. Ни один мужчина не вызывал в ней таких чувств, как этот.
Михаил наблюдал за меняющимся выражением ее лица. Белл хотела его, но была слишком неопытна, чтобы это осознать. Очаровательная невинность!
Ошеломленная ощущениями, Белл старалась не смотреть на него. Прихватив свою корзинку, она взяла его за руку и повела к двери. Они обошли вокруг коттеджа, и Белл усадила его под дубом.
– Отдыхайте, пока я ухаживаю за чахнущими растениями.
Воздух был напоен всевозможными ароматами, стояла поздняя весна. Влюбленные голубиные пары ворковали и терлись клювами. На пустыре, поросшем сорняками, в свое гнездо нырнул вьюрок и вспорхнули несколько воробьев.
Михаил полной грудью вдыхал свежий воздух. Он уже не помнил, когда последний раз сидел под деревом, наслаждаясь погожим днем.
Белл опустилась на колени перед анютиными глазками и достала из своей корзинки несколько предметов. Она совершила свою необычную молитву и зажгла свечу. Приложив руки к анютиным глазкам, она зашептала свои заклинания.
– Вы со мной разговариваете? – спросил Михаил.
– Я уговариваю анютины глазки вернуться к жизни, – не оборачиваясь, ответила Белл.
– Мой брат тоже разговаривает с растениями.
Белл резко повернулась:
– У вас есть брат?
– Точно не помню, – солгал Михаил, – но полагаю, что есть, поскольку упомянул его. – Он изобразил на лице страдание и добавил: – Вы не представляете, в каком я отчаянии.
Оставив анютины глазки, Белл опустилась на траву рядом с ним.
– Память к вам постепенно вернется, – сказала она. – Вы вспомните кого-то или что-то, потом отдельные эпизоды, как мозаика, будут складываться в картины. Зрение ведь у вас улучшилось. Пройдет несколько дней, и вы сами в этом убедитесь. Наберитесь терпения.