– Гм…
– Когда-нибудь вы будете над этим смеяться. – Белл наградила Михаила сияющей улыбкой. – Ну что, готовить завтрак?
– Я не захочу есть до ленча, – сказал Михаил. – Ешьте свой завтрак, а я пока выпью виски, чтобы истребить во рту вкус пауков.
– Я тоже подожду до ленча, – сказала Белл. Она выпила кофе и поднялась, чтобы взять свою волшебную корзинку. – Пойдете со мной в сад?
Михаил последовал за ней.
Белл задержалась на минуту там, где его вырвало, и покачала головой:
– Этому цветку молитвы не помогут.
– Может, сандвич с пауком поможет?
– Вообще-то пауки…
– Никогда не кормите людей тем, чего не ели сами, – произнес Михаил.
Они обогнули коттедж.
Белл восхищалась голубым небом, что было такой редкостью для лондонской весны.
Пройдясь по окружности небольшого пространства, Белл удовлетворенно улыбнулась. Она осталась довольна результатами своих молитв. Это было эпохальное исцеление библейского масштаба, если сравнить с тем состоянием, что она видела здесь несколько дней назад.
Она задержалась у анютиных глазок. Цветы выглядели намного лучше, но еще не выправились полностью. Белл присела перед ними на землю. Михаил опустился рядом с ней.
– Расскажите мне о вашем садовом бизнесе, – попросил он. – Почему вдруг вам пришла в голову эта идея?
– Однажды весной я прогуливалась в Гайд-парке, – стала рассказывать Белл. – По дороге домой я проходила мимо Гросвенор-сквер.
– Гросвенор-сквер – что-то знакомое, – заметил Михаил.
– Там живут хамоватые аристократы.
– Хамоватые?
– Большинство аристократов полагают, что они лучше нас, простых людей, – сказала Белл. – Чем выше титул, тем больше хамства.
Михаил засмеялся:
– Вам не нравятся аристократы?
– Нет. – Белл кокетливо улыбнулась, совершенно бессознательно. – Мне не нравятся высокомерные хамы.
– А-а-а, понимаю.
– Там, на Гросвенор-сквер, – продолжала Белл, – на квадратном островке росли тюльпаны. Я услышала, как цветы взывают ко мне в тревоге.
– Кто-нибудь еще их слышал? – спросил Михаил.
Белл прищурилась:
– Не смейтесь надо мной.
– Прошу прощения, – едва сдерживая смех, сказал Михаил.
– Оставить без внимания те тюльпаны было бы жестоко. Дюжины тюльпанов нуждались в помощи. Я прикасалась по очереди к каждому и молилась за них. Садовник из какого-то поместья, увидев результат, попросил меня помочь, и я охотно выполнила его просьбу. Вскоре о моих способностях узнали в других поместьях, и ко мне стали обращаться за помощью садовники зажиточных хозяев.
– В корзинке у вас хранится то, что лечит растения? – спросил Михаил, заглядывая внутрь.
Белл лукаво улыбнулась:
– Шоу их ослепляет.
– Может, покажете, как это делается?
– Садовая богиня обещает маленькие чудеса. – Белл сосредоточилась на анютиных глазках. Коснулась груди с левой стороны, лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча и снова груди слева. Открыв золоченый ящичек, она достала шведские спички с наждачной бумагой, зажгла белую свечу. После этого она позвонила над анютиными глазками крошечным колокольчиком и, прикладывая пальцы с обеих сторон цветка, запела:
– Чахлые мои анютины глазки. Мое прикосновение исцеляет, и ваша болезнь отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Наконец она помахала «Книгой общей молитвы» и произнесла: – Так написано. И так будет. – Закончив лечебный сеанс вознесением еще одной молитвы, Белл снова села на землю и стала ждать, пока оживут анютины глазки. – Я не делаю ничего особенного. Нужно только прикоснуться к цветку, сосредоточиться на его здоровье и молиться, – пояснила она, глядя на Михаила.
Он понимающе кивнул.
– Значит, шоу полезно для бизнеса?
– Разумеется.
Михаил взял золоченый ящичек.
– Что они означают? – спросил он, пробегая пальцем по инициалам К.У.
– Раньше эта шкатулка принадлежала моему отцу, – ответила Белл. – Мне передала ее няня Смадж.
– Расскажите подробнее, – попросил Михаил.
– Мои родители никогда не состояли в браке. Я не видела своего отца пятнадцать лет, пока не переехала недавно в его дом.
Михаил невольно подумал о своей дочери. Чтобы пятнадцать лет не видеться с ней? Даже представить себе такое было невозможно.
– Вам, конечно, недоставало его внимания и любви, – сказал он.
Белл горестно улыбнулась:
– За долгие годы я к этому привыкла и принимала как должное.
– Разве такое возможно? Объясните, пожалуйста.
Она вздохнула:
– Это не важно.
– Напротив, – возразил Михаил, – очень даже важно.
– Помню, как моя старшая сестра сидела у отца на коленях, – сказала Белл, – а на следующий год он держал на руках моих младших сестер-двойняшек. Я родилась в весьма неудачное для меня время – между первым ребенком и парой близнецов.
Михаил откинулся спиной к дубу.
– Сценарий кажется мне знакомым.
– Вы что-то вспомнили?
– Нет.
Белл жестом показала на крошечный пятачок с бурьяном.
– Поможете мне полоть траву?
– Лучше понаблюдаю за вами.
– Сорняки душат растения, – сказала она, не глядя на него, и принялась выдергивать сорняки.
– Мне нравится, как вы выглядите, – сказал Михаил, любуясь ею.
Круто повернувшись, Белл плюхнулась на землю и стала красной как помидор.
– Это еще более захватывающее зрелище, чем представление в «Друри-Лейн», – промолвил Михаил. – Можно попросить вас пересесть в тень и рассказать мне побольше о Габриэль?
– Хорошо. – Белл села под дуб, рядом с Михаилом. Их бедра были так близко, что она ощущала его тепло. – После смерти няни Габриэль получила место в опере, где ее красоту заметил один очаровательный герцог. Они страстно полюбили друг друга. Но у герцога была жена.
– Жена? – переспросил Михаил. – Наконец-то вспомнил.
– Что именно? – встревожилась Белл.
– Моя жена умерла.
– В самом деле? – с облегчением произнесла Белл. Легкая улыбка тронула ее губы и мгновенно исчезла. – Сочувствую вашей утрате.
Михаил с трудом преодолевал желание рассмеяться. Более сочувственной души он еще в жизни не встречал. Какой он все-таки гений, что решил эту проблему с женой. Теперь не осталось никаких причин отказывать ему в дальнейшем продвижении.
– Вы помните о ней еще что-нибудь?
– Помню только, что она болела и потом умерла. Но не могу вспомнить ее имени.
Белл похлопала его по руке:
– Обязательно вспомните.
– Возможно, – сказал Михаил. – Если вы мне расскажете дальнейшую историю Габриэль.
– Когда Габриэль забеременела, – продолжала Белл, – герцог отправил к ней няню Смадж.
– Вашу няню Смадж? – с притворным удивлением спросил Михаил. – Габриэль – ваша мать. Значит, няня Смадж помогала ей растить вас и ваших сестер.
– Габриэль помогала няне Смадж растить нас, – уточнила Белл и, задумавшись на мгновение, спросила: – Как по-вашему, обрела бы Габриэль счастье, женись герцог на ней?
– Кто знает, – сказал Михаил, встал и поднял Белл на ноги. – Я научу вас, как защитить себя. Хотите?
– Да, – сказала Белл.
Михаил повернул ее спиной к себе.
– Если кто-то нападет на вас сзади…
Белл повернулась кругом.
– А если спереди?
– Трусливый противник всегда заходит сзади, чтобы нападение оказалось неожиданным.
– А что, если он не трусливый? – спросила Белл.
– Любой мужчина, напавший на женщину, трус, – заявил Михаил, повернувшись к ней спиной. – Хватайте меня, и я покажу вам, как защищаться.
Белл подошла ближе и прижалась к его спине. Тепло его тела и исходивший от него мужской запах просачивались через их одежды, вызывая у нее слабость в коленях. Она просунула руки Михаилу под локти, обхватив его за пояс.
– Так хорошо?
Ощутив ее грудь, прижатую к его спине, он потерял контроль над собой.
– Вы не хотели бы еще большей близости?
Белл отпрянула от него.
– Я вас не понимаю.