За что я и ненавижу эти гребаные кортежи, — подумал Тюремщик. — Никакого мастерства. Посади медведя, покажи ему как нужно ехать, и он поедет не хуже.
Закат, во всей своей угрожающе-восхитительной красоте, переливающейся, пульсирующей пунцово-багровой россыпи остался позади, постепенно сдавая позицию неизбежным сумеркам, открывшим ворота для ночи.
— Что б такое включить? — поинтересовался Бешеный у небрежно держащего руль одной левой Тюремщика, выложив себе на колени с десяток плоских пластмассовых коробочек.
— На твое усмотрение, — отмахнулся Тюремщик. — Мне сейчас все будет по душе.
— Ладно. Тогда что желаем больше? Поплакать? — он взмахнул перед лицом Тюремщика коробочкой с надписью Within Temptation, насколько успел прочитать Андрей. — Посмеяться? — Мелькнули надписи «Король и Шут» и «Сектор Газа». — Может, покричать? — Остроконечные буквы «Ария». — Или по тяжелячку пройдемся? — Задумался Бешеный, рассматривая рисунки на коробках с надписями Fear Factory, Marilyn Manson и Soulfly.
— Давай по тяжелячку, ди-джей, — определился Тюремщик, доставая тем временем из нагрудного кармана аккуратно склеенную самокрутку. — Будешь? Петрович подсуетился, говорил, цепляет с первой тяги. Проверим?
Андрей заинтересованно, будто за зверем в клетке, наблюдал за Бешеным. Как тот извлекает из плоской коробочки диск с зеркальной поверхностью, прокручивает его в руках, вставив указательный палец в отверстие посередине, обдумывает предложение Тюремщика, а потом всовывает диск в какой-то прибор у себя над головой. Тот сразу засветился синими диодами, на экране появились буквы Sepultura и после этого бегущей строкой прошло: Refuse-Resist.
— Петрович, говоришь? Надо попробовать, раз сам Петрович подогнал. В прошлый раз было… — И он довольно присвистнул, сделав головой несколько круговых движений и сведя глаза к переносице. — Улет!
— О, а композиция в тему, — подметил Тюремщик, когда из подкрепленных усилителем динамиков задребезжала музыка.
Затем Бешеный резко оглянулся назад, заставив следящего за ним Андрея подпрыгнуть на месте и заморгать часто-часто, будто застуканного за рукоблудием церковного служителя. Какое-то время огненный гребень был нацелен в его сторону, в какой-то мере поменяв их с Андреем местами. Теперь Бешеный наблюдал за тем, как поведет себя под прицелом его сурового, из-под сдвинутых бровей, взгляда Андрей. Но потом его лицо расплылось в улыбке, он снова подмигнул молодому, а затем громко стукнул закрывающимся люком.
Фургон «Монстра» начал наполняться странными звуками. Не сразу Андрей понял, что этот нарастающий шум и есть музыка. Странно, ведь в его понимании музыка была совсем не такой. Он слушал в последний раз ее очень давно, еще когда подача электричества в дома не была ограничена несколькими часами утром и вечером. Музыка хранилась у матери в ноутбуке вместе с необходимой для ее работы медицинской информацией.
Так вот, музыка там была разная, но в основном русские песни, на понятном языке. Некоторые из них Андрей заучивал наизусть, некоторые он не любил за банальность текстов или просто за неуклюжее, по его мнению, исполнение, но то, что он слышал сейчас, больше походило на звуки, доносящиеся из металлокомбината, когда там пускали под резак очередную партию притащенного снаружи железа. А этот голос… Разве это голос? Это же крик дежурного заставы о том, что кордон прорван очередной волной прущей с поверхности нечисти! Да еще и с попыткой сделать это в ритм «завывающему» резаку и в такт грохоту десятка молотов в кузнице! Сашка даже демонстративно закрыл ладонями уши, покрутив пальцем у виска.
— Ненормальный какой-то, да?
— Не то слово, — улыбнулся Андрей, — бешеный! И музыка у них такая же.
Саша хмыкнул, почесал затылок.
— Слышь, а ты как отбор прошел? Ну, для экспедиции?
— Как и все, — нахмурившись, ответил Андрей. — Подал ротному заявление, тесты сдал — поспрошали там кое-чего, так и взяли. А что?
— Да ничего, просто некоторые удивляются, мол, что шпану взяли — тебя, меня, Лека, а старшаки остались наряды тянуть и в патрулях ходить.
— Ну так и что? Мы ведь тоже не на прогулку собрались.
— Оно-то так, — согласился Сашка, — но вояжерской романтики нигде, кроме как в пути, не ощутишь. В нарядах скучно, а тут, — он обвел глазами борта фургона, — что не говори, а интереснее. Едешь, что-то новое видишь, а не только сырые стены и потолок над головой. Знаешь, сколько желающих было в экспедицию? Наш замкомвзвода говорил, человек сто, не меньше. А тут нас с тобой взяли…