Лишь при штурме Севастополя мы воочию увидели настоящее авиационное наступление и четкое взаимодействие всех видов авиации и наземных войск. Долго же мы учились!
Примерно в это же время на нашем аэродроме произошло чудо. Да, именно чудо, по-другому и не скажешь. Сел однажды на летное поле По-2, из него вылез человек и, опираясь на палку, побрел в сторону КП. Долго не верили мы собственным глазам, а когда не верить было уже невозможно, бросились к нему с криками:
- Петя! Откидач! Да ты живой!
Когда наобнимались, нахлопались по спине и по плечам, начались, естественно, расспросы. Вот какой была история Петра Откидача, одновременно и удивительная, и, в общем-то, типичная.
Летом сорок второго года летел он в замыкающем звене. Атакой сверху "мессы" отвлекли внимание, а в это время другая группа снизу атаковала его самолет. Откидача ранило в ноги и шею, а самолет потерял управление, начал на дать. С большим трудом Откидачу удалось выброситься с парашютом, а когда он приземлился, от сильной боли потерял сознание.
Очнулся - надутый парашют тащит его по земле. Ремня с пистолетом нет, видимо, расстегнулся или разорвался в воздухе, нога неестественно вывернута, и боль в ней адская. А немцы уже рядом, катят на мотоциклах. Едва успел засыпать землей в ямке партбилет и удостоверение личности. Схватили...
Как ни странно, немцы оказали ему медицинскую помощь, на носилках отнесли на допрос. Офицер через переводчика стал допытываться, с каких аэродромов летал Откидач. Тот назвал ворошиловградский и варваровский. Эти площадки фашисты и так знали, скрывать было бессмысленно. Но вот об аэродроме в Гречишкино не сказал ни слова. (Подтвердить это мог каждый из нас, ведь бомбить Гречишкино немцы начали месяц спустя после того, как Откидач попал в плен. Даже такое косвенное подтверждение того, что в плену человек вел себя достойно, не стал предателем, было очень важным. В то время - особенно. Но вы это и без меня по теперешним газетным и журнальным публикациям знаете.) Потом появился немецкий летчик, сбивший Откидача, долго смотрел на него и, не сказав ни слова, вышел.
Петр оказался в лазарете, где наши же пленные врачи ампутировали ему ногу. В то время немцы отпускали еще инвалидов, если их дом находился на оккупированной территории. Добрался Откидач до Полтавы в октябре 1942 года. Здесь открылась рана, пришлось перенести еще одну операцию. Потом установил связи с подпольщиками, помогал им устраивать диверсии на Южном вокзале. А это - тот же фронт. Сражались, гибли.
Когда наши части освободили Полтаву, Откидач радовался вместе со всеми, но в то же время понимал, что положение у него отчаянное: инвалид, без документов, кто ему поверит? И решил Петр обратиться к летчикам: кто лучше поймет боевого товарища, пусть даже и бывшего? Опытным глазом определил, что в одном из домов - штаб большой авиационной части, и отправился туда. Принял его один из крупных начальников. И принял, наверное, просто от удивления: еще бы, человек утверждает, что с того света вернулся. Откидач без утайки поведал ему свою историю, и о том, что ему теперь придется доказывать, что он именно тот и есть, за кого себя выдает, тоже. Подтвердить это могут только в той части, где он служил. А где она, Откидач, естественно, понятия не имеет. Допрос, который произвел начальник, был очень кратким. Он спросил: "Как отчество твоего командира полка?" Откидач ответил. Начальник изумился:
- Точно, знаешь. Сейчас как раз идет транспортный самолет в 4-ю армию, я скажу, чтоб тебя отправили. А там сам разыскивай...
Крупно повезло Откидачу, что встретился ему начальник, так убежденный в своих следовательских талантах. Но на этом его везение не кончилось. Стоило самолету приземлиться у нас, к Откидачу бросился наш инженер полка, обнял, расцеловал. Дальше дело пошло уже проще. И вот Откидач навещает боевых друзей... Такая вот история. Да мало ли таких, выслушивая которые, столько слез пролили наши женщины по городам, селам и самым неприметным деревням. Господи, какая великая цена тем слезам...
16 марта - опять тяжелый день. Погибли еще два наших экипажа: командир эскадрильи Агарков с воздушным стрелком Ткачевым и летчик Зотов со стрелком Багарашвили. Вечером у нас было партийное собрание. Перед его началом память погибших товарищей почтили минутой молчания.
Полк перелетел на аэродром возле хутора Трактовый. Теперь мы базировались вместе с 7-м гвардейским и поддерживали наши войска на плацдарме восточнее Керчи.
В "Крыльях Советов" напечатали передовую статью "Воспитание воздушного стрелка", где много добрых слов было сказано и обо мне. Командир полка, прочитав статью, явно остался доволен.
- Кроме тебя и Петрова фашистов сбивали уже Марченко, Бескровный, Мордовцев, - сказал он. - Если дело так и дальше пойдет, полк еще и истребительным придется именовать!
Поступили к нам новые авиабомбы. Вес их всего полтора килограмма. Весь секрет новинки заключался в кумулятивном (направленном) действии заряда, горящего при очень высокой температуре.
- Вот глядите, - объяснял нам инженер по вооружению, - струя раскаленных газов, сфокусированная внутренним рефлектором - специальной выточкой в заряде бомбы, прожигает броню танка. Как газосварочная горелка действует, надеюсь, все знают? Так она тоже своим пламенем режет толстые листы металла. Бомбу эту и можно сравнить с горелкой, только струя раскаленных газов у бомбы, конечно, много мощнее пламени газовой горелки. В самолет таких штучек можно загрузить до двух сотен. Вываливаются они сразу и накрывают танки. Вероятность попадания, как сами понимаете, очень велика. А одной такой бомбы для "тигра" достаточно. Поняли?
Конечно, поняли. Что тут сложного? Вот понять, куда подевались наши самолеты и танки в начале войны, действительно было трудно. А как пользоваться совершенным, мощным оружием - это ж понимать одно удовольствие.
Приморская армия и флот готовились к полному освобождению Крыма. Все чаще речь заходила об этом крае. Константин Атлеснов, высокий, стройный блондин, прекрасный летчик, бывал здесь до войны. Он говорил:
- Эх, ребята, вы видите Крым только в дыму разрывов! А я его совсем другим видел: представляете, теплая волна набегает на берег, усеянный ракушками, и не спеша так уходит назад... А краски какие! Нигде таких не встретишь. А воздух! Каких в нем только запахов нет: и ковылем пахнет, и полынью, и морем... Ах, какой это край, ребята!
Мы согласно кивали, хотя нам казалось, что, кроме запаха бензина и раскаленного металла, уже и не осталось на земле других запахов.
Наконец 8 апреля 1944 года войска 4-го Украинского фронта, штурмом взяв Перекоп и, прорвав оборону немцев, устремились в Крым.
Передовые отряды Отдельной Приморской армии тоже пошли в наступление, и к утру 11 апреля Керчь была освобождена. Враг отступал.
"Враг отступал". Как легко это написать на бумаге, и как долго мы ждали этого часа, стремились к нему. Жалею тех, кто никогда не испытал этого чувства победы, от которого, кажется, чуть кружится голова и приходит уверенность, что сейчас, именно сейчас тебе удастся все, чего захочешь.
Нашему полку была поставлена задача уничтожить на станции Салын железнодорожные эшелоны, на которые грузятся отступающие немцы.
Группу самолетов повел Виктор Казаков. Она настигла уже тронувшийся эшелон, удачно сбросила бомбы и проштурмовала его. Пылали вагоны, во все стороны разбегались солдаты, а мы стреляли по ним из пушек и пулеметов. Не отставали от нас и истребители прикрытия - тоже вели огонь. Враг бежит, враг в панике! Такого я еще не видел. За всю войну!
При выходе из атаки после штурмовки (в тот раз я летал с командиром полка) вдруг увидел счетверенную установку эрликонов, стреляющую по нашим самолетам. И как ее никто в азарте не заметил! Всаживаю в нее длиннющую очередь из своего крупнокалиберного. Огонь сразу же прекратился.