Выбрать главу

– Такие вещи меня пугают…

– Не надо пугаться, чем больше мы знаем, тем больше шансов прожить СВОЮ жизнь. Мир знает и другие примеры замещающих детей, которые сумели избавиться от этого предназначения. Например, Сальвадор Дали. С детства он знал, что его старший брат, в честь которого его назвали, умер, в семье говорили о нем, мама оплакивала смерть сына. Это помогло будущему художнику не сдаться, он смог хорошо понять механизм замещающего ребенка: «Я прожил смерть, прежде чем прожил жизнь. Мой брат умер за три месяца до моего рождения. Моя мать была потрясена этим до глубины души, и в чреве матери я уже ощущал тоску моих родителей. Мой плод омывала адская плацента. Я глубоко переживал это навязанное присутствие, как будто меня обделили любовью. Этот умерший брат, чей призрак встретил меня, носил имя Сальвадор, как мой отец и я, и это не случайно… Я научился жить, заполняя вакуум любви, которая мне в действительности не предназначалась».

Ребенок, рождающийся после смерти, не обязательно становится замещающим ребенком. Бывает, это, наоборот, становится знаком продолжения жизни – люди, потерявшие близкого человека, проживают горе, постепенно восстанавливают силы, к ним возвращается жизнь, и радость набирает обороты с рождением «ребенка-восстановителя». Так было с Зигмундом Фрейдом – он родился после смерти своего дедушки и был обожаемым ребенком в своей семье. «Дети-восстановители», приносящие радость и ресурс своим рождением, приходят не только после потерь, также часто их можно встретить у людей, переживших очень сложный развод, но решившихся пойти в новые отношения.

К счастью, мы живем в потрясающее время, и при желании человек очень многое может изменить. Существует множество техник самоисследования, начиная от психологии и заканчивая духовными практиками. Я также беру на себя смелость утверждать, что работа с родом по выявлению связей с предками и повторения их судеб помогает нам управлять своей судьбой. Когда мы начинаем видеть и понимать, что и с кем происходило, мы меняем контекст событий, и это действительно помогает избавиться от груза прошлого. Часто у человека даже тело меняется – он становится другим, а иногда приходит и выздоровление. И если есть вопрос – мир всегда поможет вам найти ответ.

– Думаю, наша встреча неслучайна. У меня уже очень много вопросов к мирозданию накопилось!

– Если я смогу ответить хоть на один из них – буду счастлива.

– Елена, вопрос есть. Как же все-таки передается этот опыт нам предками?

– Вот уже несколько лет психоаналитики размышляют над проблемой передачи чего-то очень важного от одного поколения к другому. Сейчас можно смело сказать, что различают два типа «семейной передачи» – осознанную и бессознательную. Для наглядности давай я нарисую картинку.

Первые два слоя – это все, что касается осознанной передачи опыта. Последние фазы – бессознательно переживаемые программы.

Фаза «Настоящее» – это то, что мы чувствуем и ощущаем сейчас, это вершина айсберга. Самая верхняя надводная часть, символизирующая текущую жизнь человека со всеми ее радостями и невзгодами. Это простой и понятный уровень для каждого из нас. Это все, что мы имеем сейчас, – все наши симптомы, стратегии, привычки и зависимости.

Ниже фаза «Прошлый опыт» – тут хранится память о прошлых конфликтах, которые случались в нашем детстве. В раннем детстве и в подростковом возрасте наша неокрепшая психика находится под сильным воздействием внешней среды. Из этого слоя мы можем достаточно много помнить, анализировать, и именно этот опыт может поддаваться самостоятельному изменению. Например, через книги, медитации или тренинги.

Следующий слой называется «Фазой программирования» – он начинается за один год до нашего зачатия и включает в себя само зачатие, девять месяцев беременности, роды и первый год жизни.

В этот период действует закон, открытый французским врачом Марком Фреше. Сформулировать его можно так: в течение фазы программирования все нерешенные эмоциональные конфликты между родителями (относящиеся как напрямую к ребенку, так и не имеющие прямого отношения к нему) мозгом ребенка будут записаны как его собственные конфликты и становятся его биологическими программами и жизненными стратегиями.