- Собака ниже лестничной клетки не спустилась. Покрутилась возле тридцать восьмой квартиры и вокруг лифта, описала всю площадку, может, от страха, и успокоилась. От подъезда след не взяла, от черного хода - тоже.
- Этого не может быть, - проскрипел Устинов, - просто у собаки нет вкуса, то есть нюха...
- И недержание мочи, - добавил Братченко, - а может - цистит. Простудилась.
Помощник прокурора почесал лоб под банданой - вспотел. Был он в прошлом гаишником, потом переквалифицировался, совсем недавно, нравились ему эти дежурства, что ли? А в общемто, поговаривали, что его просто отмазали от пяти лет за взятку. Напоролся со своими штрафами на какого-то артиста, а тот взял и пожаловался другу. А друг - начальник ГИБДД города, то бишь ГАИ раньше. Организовали проверку и по результатам сместили Авокадова на низкооплачиваемую работу - в помощники прокурора. Это еще по-божески, все-таки сколько вышестоящего народа кормил парень...
- Берите в производство, вы же тоже сегодня дежурите, все равно к вам придет по подследственности, - вздохнул Авокадов и, направившись к выходу, договорил: - Протокол первичного осмотра составляйте сами. Заявительница о! - как живая! Оперативников тоже вызывайте сами.
Срочная медицинская помощь не требуется.
И Авокадов исчез из квартиры. Серафимова заглянула в протокол устного заявления о преступлении, принятого по телефону, где значилось, что гражданка Эмина в половине восьмого вечера, то есть в девятнадцать тридцать четыре, позвонив "по ноль два", сообщила, что заходила к соседу за зарплатой и увидела труп финки. Так было записано в протоколе. На место дежурная бригада из МУРа прибыла в двадцать часов. Серафимова удивилась, что Авокадов не предпринял никаких попыток искать и обезвредить преступника.
Однако промолчала. Любила она эдак помолчать, пока мысль умная сама не постучится. Часы показывали двадцать тридцать. Долгонько же Авокадов осматривал место преступления - минут пять всего. Потом сразу же вызвал Серафимову.
Группа рассредоточилась в пределах коридора. Витя Братченко искал на карте мира, висевшей возле зеркала, город Мытищи, свою малую родину.
- Показывайте, Евдокия Григорьевна, - призвала главная дама соседку-свидетельницу.
Евдокия Григорьевна, в домашнем халате, изпод которого виднелась ночная рубашка, серенькая женщина лет семидесяти, с крохотным пучочком на затылке, протиснулась вперед и направилась в спальню. Было удивительно, что эта типичная участница межподъездных посиделок так равнодушно держит себя, будто это не она сегодня вечером, час назад, звонила в милицию и, заливаясь ребяческими слезами, словно ее несправедливо наказали, рассказывала о злодейском варварском убийстве чужой женщины, да еще финки, в квартире своего соседа и, похоже, работодателя.
- Постойте, постойте, гражданочка, - резко остановила ее дама в кожаном, - во-первых, вы войдете следом за мной, а во-вторых, руками ни к чему не прикасаться, делать только то, что вам скажут. Александр Львович, обратите внимание на следы. Показывайте, Евдокия Григорьевна.
- Хорошо, - та пожала плечами и немного обиженно добавила: - А свой гражданский долг, дамочка, я еще в сороковых годиках весь выплатила... Вот здесь это - в спальне. Только вы бы мужчин вперед пустили. Такое зрелище одни фронтовики да медработники вынесут. А это я и есть.
- Ничего. Как-нибудь.
Собравшись с духом, они двинулись в спальню. Это была средних размеров комната, совершенно белая, с белым мебельным гарнитуром, белыми плафонами на стенах и белыми жалюзи на окне. Ближе к двери, под королевским шелковым балдахином высилась пузатая кровать с красивой атласной накидкой, забрызганной алою кровью.
Спиной к окну, возле кровати, на коленях стоял труп мужчины.
- Если это баба, то лишь в переносном смысле, - ахнул Братченко, наклонившийся над черепно-мозговой травмой. - А разве вы не про женщину заявляли, Евдокия Григорьевна?
Евдокия Григорьевна всплеснула руками, как умеют всплескивать руками только старые москвички, с особым звуком вспархивающих птиц.
- Ты подумай, он еще убийцу искать собрался! Все перепутал.
- Может, мы все не в ту квартиру попали?..
- предположил Братченко.
- А почему, милейшая, вы решили, чтб он, - Братченко показал на убитого, - что он - финка?..
Евдокия Григорьевна отвернулась от Братченко, демонстрируя свое презрение.
Голова мужчины уткнулась в постель, а руки как-то неестественно неуклюже подминали под живот подушку. Затылок мужчины был раскроен. Лица его видно не было. Евдокия Григорьевна встала в углу, сцепив руки под животом, и недовольно наблюдала за действиями группы.
Казалось, она вот-вот не выдержит и сделает замечание Братченко, что-нибудь вроде: "да нет же, не так, заходи с этой стороны". Ее муж, не глядя в сторону жертвы, бочком подошел к супруге и уткнулся носом в ее плечо.
- Господи, вчера только здоровались! - хлюпая, простонал он.
В этот момент раздался непонятный грохот или, точнее, шелест, как если бы упал небольшой сук с дерева, и жильцы квартиры тридцать восемь с удивлением обнаружили, что кожаная мадам грохнулась в обморок рядом с трупом.
Еще более удивительным было поведение ее коллег. Один - тот, что помоложе, - обойдя кровать с другой стороны, рассматривал рубленую рану в черепе пострадавшего; второй, похожий на киношника, изучал обстановку. И ни один из них не прореагировал на падение следователя.
- Может, это не менты? - прошептал муж, и в полный голос добавил: Может, мы пойдем?
Вот и дамочке поплохело.
- Стоять! - почти крикнул Братчеико. - Следы...
Он показал пальцем на испачканный палас.
Черные земляные следы вели из холла прямо к кровати убитого Сам хозяин был уже почти оголен, его чистенькие ботиночки похоронно блестели в углу под белым торшером.
- А, нет-нет, ничего, это ничего, - масляным голосом запел "киношник" Устинов, - мы уже привыкай. Да и Нонна Богдановна не любиг, что бы на нее обращали внимание. Так что секундочку постойте спокойно, она сейчас придет в себя.
- Kcтaти, папаша, - нагловато заметил Брат ченко - мы действительно не менты. Тьфу ты не митиция. Мы из прокуратуры Центрального округа. Дежурная группа. Я помощник следователя, Брагчепко моя фамилия. Товарищ из научно-технического отдела, эксперт-криминалист Александр Львович Устинов. Остальные сейчас подъеду: А эта дама, что в отрубе, следователь Нонна Богдановна Серафимова. На ней пятьдесят "вышек" и девяностопроцентная раскрывав мость. Но каждый раз - обмороки.
Супруги ничего не поняли про "вышки" и раскрываемость Евдокия Григорьевна подумала про нефть, а Марк Макарыч, ее муж - про то, что раскрытости или раскрываемости вовсе пет, - упавшая в обморок мадам прикрыта кожаным пальто сверху донизу.
Как раз в это время Серафимова пришла в себя и, опершись локтями о кровать, на которой возлежал изуродованный труп, преспокойно встала на ноги.
- Там под кроватью его ботинки, все в крови, Александр Львович, приобщите к вещдокам - Она сделала вид, что рухнула на пол исключительно ради того, чтобы с этой стороны резко заглянуть под кровать, вдруг там кто.
- Так это вы заявили в милицию о том, что вами обнаружена убитая женщина - финка по национальности - обрашлась Серафимова к Эминой и ее мужу.
- Она у вас - что? - Евдокия Григорьевна решила что старший в группе все таки Устинов, и обращатась теперь исключительно к нему - А где участковый я не могу понять? - проворчата Серафимова, начинавшая подозревав неладное, какую-то нестыковку - Сказали, чго выезжают ответила Евдокия Григорьевна - Вы их опередили Я-то сперва растерялась, отсюдова прямо позвонила по польдва А уж потом из своей квартиры набрала Федорову, участковому.
- Вы что же, его лично знаете? - улыбнутся Брагчеико - Были приводы?
- Я не знаю - надо ли на глупые вопросы отвечать, но раз уж вы спросили, так это не меня к нему приводят, а его ко мне - в три погибели у него язва, а я настойку одну ему даю на сто грамм водки корень женьшеня, пленка из грецких орехов и три ложки пива.