- Да что с вами, Евдокия Григорьевна? - быстро подойдя кней, спросила Серафимова, но с другой стороны от Эминой тут же подлетела ее дочь и подхватила ее под локоть.
- Она не в себе, не в себе, это бывает, сейчас все будет хорошо, мы уже привыкли, - затараторила раскосая дочь, оттаскивая мать от следователя.
Старая женщина выдернула локоть и дернулась в сторону покойника. В этот момент конвейер тронулся, и гроб поплыл в распахнувшиеся створки. Серафимова увидела, как там, в жерле крематория, полыхнул огонь. Но Евдокия Григорьевна добежала до гроба, оттолкнув по пути служащего, обогнала плывущего в небытие Финка и упала на его ноги прямо на конвейер.
Никто не понял, чего хотела Эмина и что, собственно, она имела в виду. Служащий "сорвал стоп-кран", и конвейер со скрежетом затормозил.
- Ну, что еще? Гражданочка! - недовольно закричал он. - Не валяйте дурака.
Серафимова одним прыжком подскочила к Евдокии Григорьевне.
- Что?
- Вот тут, - задыхаясь, просипела та, - вот.
Она пыталась сдвинуть крышку с гроба, Серафимова поняла ее намерение и взглядом попросила Братченко помочь. Не успел тот отодвинуть крышку, как Евдокия Григорьевна ухватилась за ноги Финка и потащила их на себя.
- В конце-то концов! - взмолилась Серафимова. - Помогите же кто-нибудь, женщине плохо!
- Нет, нет, - запричитала старушка плача, но ее уже оторвали от конечностей мертвого Финка и пытались всем скопом подтолкнуть к выходу.
- Мама, замолчи! - громко требовала дочь Эминой и лезла закрыть ей ладонью рот.
Конвейер снова заработал, но Евдокия Григорьевна, собрав все свои силы, обернулась и крикнула:
- Это не его ботинки!
Возникла пауза. Серафимова было ринулась к стоп-крану, но дорогу ей преградил служащий крематория.
- Что это за безобразие? Вы следующего покойника задерживаете! Нашли тоже, с кем ботинки перепутать!
- Мальчик, отойди! - прошипела следователь, потянувшись за пистолетом, когда увидела, что гроб практически вплотную подъехал к дверям, ведущим в геенну огненную.
- Витя, живо! - скомандовала она, когда конвейер снова остановился. Тот понял, что от него требовалось, и, сняв крышку гроба, быстро разул покойника.
КАТЯ
Когда ехали на кладбище, Серафимова сидела и вспоминала, как однажды на курорте в Болгарии она наблюдала ночной танец на углях: молодой мужчина голыми пятками танцевал, ходил, прыгал на красных углях, то и дело вспыхивающих от движений его ног, похожих на вулканическую лаву. Только на повороте к воротам кладбища Серафимова, едущая в машине Братченко, заметила черную бронированную машину, следующую прямиком за ними.
- Кто это?
- Чужие, - ответил Братченко.
Процессия подъехала к крашеным зеленым воротам Немецкого кладбища. На миг выглянуло солнце, дохнуло теплом и прелой прошлогодней листвой, затем снова воцарился мрак. Могильщики подкатили тележку к торцовой дверце автобуса, но узнав, что гроба не будет, побрели обратно в сторожку при административном здании.
Кладбище внутри темное. Серафимову и Братченко увлек ручеек людей, но где-то за оградой хлопнули дверцы длинного "БМВ". За высоченными кленами небо и улица совершенно не просматриваются. Деревья с черными стволами медленно качаются над тесными могилами.
Серафимова все-таки развернулась и вернулась к воротам. С другой их стороны, еще на светлой стороне, стоит Катя. Девушка невелика ростом, на ней темно-синее короткое платье и черные чулки. Челка свисает со лба, загораживая правую половину лица. Серафимова узнала ее по какимто мелким штрихам, но маленькому отрезку подбородка, по изгибу тела и движениям.
Они приблизились друг к другу. От машины отделился водитель-телохранитель, стоявший прислонившись к капоту. Катя подала ему знак не подходить и не вмешиваться. У нее в руках белые тюльпаны. Огромные белые тюльпаны.
- Вы Катя?
Она наклонила голову. За спиной Серафимовой, тоже на почтительном расстоянии, остановился Братченко.
- Хотите пройти со всеми?
- Нет, я подожду.
- Мне очень нужно с вами поговорить.
- Хорошо. Но только без протоколов. И недолго. Мне нельзя простужаться.
Серафимова пыталась встать так, чтобы заглянуть иод челку девушки. Это же невозможно - разговаривать с человеком, когда у него челка в пол-лица, словно карнавальная маска. Как будто человек только наполовину из-за стены показался.
И не прорваться, не пробиться сквозь эту стену.
- Где вам удобнее? - вежливо спросила девушка. На вид ей лет двадцать. Невысокая, ширококостная, словом - все при ней. Такие фигурки нравятся мужчинам.
- Мне-то все равно. Хотите, мы можем сесть в машину?
- Тогда в мою, - просто сказала девушка. - Вас зовут Нонна Богдановна, не так ли?
Они уселись в салоне "БМВ", обитом мягким темно-зеленым плюшем.
- У меня к вам немного, совсем немного вопросов, Екатерина Семеновна.
- Если можно - Катя.
- Катя. Когда вы разговаривали с Адольфом Зиновьевичем последний раз?
- Во вторник. В четыре часа по телефону.
- О чем? - Серафимову начинала раздражать эта челка. Теперь Катя сидела к ней боком, на краю сиденья, выпрямив спину и сложив руки на коленях.
- Я позвонила Долли на работу - это я так его называла. Он очень любил песенку Армстронга "Хелло, Долли!" Адольф - Долли, правда, похоже? Он был чем-то взволнован, расстроен, мы договаривались встретиться, но он не приезжал и не звонил с пятницы - четыре дня, я стала напрягаться, бегать на звонки, вот почему и позвонила сама...
- А как вы поняли, что у него плохое настроение?
- Он очень резко говорил со мной, сказал, что перезвонит сам, когда освободится, что очень занят и буквально через пять минут выезжает с работы. То есть ему некогда со мной разговаривать.
- Представляю, как вы расстроились.
Серафимова подумала: говорить ли ей, что Финк собирался уезжать и, похоже, надолго? И решила не говорить.
- Следствием пока установлено, что Финк...
Адольф собирался в командировку, - только и сказала.
- И всё? - удивилась Катя.
- Остальные нюансы могут интересовать лишь специалистов, они не дополняют картину происшествия. Скажем, оттого, что после убийства Фиик был еще и ограблен, вам ведь легче или яснее не станет...
- А женщина, жена Похвалова?
- Вы ее знали?
Катя ответила не сразу, тонкими пальчиками дотронулась до челки, но отодвигать ее не стала.
- Виделись на приемах. Они были любовниками?
Серафимова тепло посмотрела на Катю, ну хоть чем-то она могла утешить девушку, так мужественно скрывающую свою скорбь.
- Они не были любовниками. Похвалову убили не в квартире Финка, на семь часов раньше.
Все, о чем пишут эти дурацкие газеты, неправда, грязь. Не верьте, просто кто-то очень хотел вправить нам мозги задом наперед. Они уже и до вас добрались...
Девушка часто задышала и, неожиданно развернувшись к Серафимовой, прильнула к ее плечу. Та погладила Катю по голове.
- Не плачь. Твой папа когда вернулся во вторник домой?
Катя подняла голову и взглянула на Серафимову одним своим доступным глазом.
- Папа пришел в семь часов. Его весь день в прямой трансляции показывали. А при чем тут папа?
- Да так. Ведь Похвалов исчез, а он помощник твоего папы.
- Понимаю.
- Катя, вы меня простите, что у вас за стрижка? Так ведь можно зрение испортить... - накоиец не выдержала и очень мягко проговорила Серафимова, прямо-таки по-матерински.
Катя напряглась, лицо ее стало ожесточенным, как у ребенка, готового замучить кошку, и она четко произнесла, отодвигая челку со второго глаза:
- У меня была злокачественная опухоль глазного канала, ее удалили вместе с глазом.
Под челкой зияла страшная дыра, лишь наполовину прикрытая веком.
Следователь растерялась, извинилась и вышла из машины.