Когда родители утопятся,
Детей на козлах будем сечь.
И огнь телесный поторопится
В моих стихах дыру прожечь...
...Человек, подсевший к Коиытову, оказался продавцом из палатки. Ближе к вечеру к нему подъехали еще два человека, чтобы закрывать точку и снимать кассу. Палатка торговала ношеными вещами, некоторые из них по описанию подходили под украденные вещи Финка. Торговцев решили до завтра не брать.
- Может, пойти внутрь? - спросил Братченко Серафимову, которую уже не было видно в прокуренном ею же салоне "жигуленка". - Как бы нам его не упустить.
- Валяй, - усмехнулась злостная курильщица и сообщила по рации в соседнюю машину, чтобы кто-нибудь из оперативников пошел с Братченко.
Но оба десантника от дверей казино вернулись с круглыми глазами.
- Там, это... двести рублей вход, - доложил Братчепко, - я думаю, нам беспокоиться нечего, от своей машины он никуда не денется.
После этой замечательной фразы Вити прошло четыре часа. В половине первого ночи Серафимова поймала машину и поехала спать. А Братчепко пошел к операм занимать деньги. На прощание, уже держа в руках двести рублей мелочью, он спросил Серафимову, не воспользоваться ли ему своим удостоверением, на что та ему ответила: мол, попробуй. Витя рванул к "Метелице".
Двери были заперты изнутри. Молодой парень во фраке выставил вперед ладони и, растопырив пальцы, развел руками, что означало: вход уже закрыт. Братченко достал удостоверение. Парень накинул на дверь цепочку и приоткрыл дверь.
- Пропусти, друг, у нас операция.
- Штурм? - поинтересовался парень.
- Нет, - Братченко представился и показал удостоверение.
- А на каком основании?
Витя долго вынимал из кармана прилипший к карману "Закон об оперативно-розыскной деятельности", слюнявил пальцы и искал, чтобы показать парню соответствующую ситуации статью.
- Вот туг мы проводим наблюдение за одним субъек гом.
Парень оказался культурным, закон РФ -- признал, Витю пропустил, но пожал плечами и сказал, чтобы тог держался подальше от столов, иначе его выбросят на улицу вместе с его законом.
И тут Витеньку оглушил звук музыки, шум игрового зала и голос азарта. Он решил во что бы то пи стало поймать Копытова. Долго бродил между столами, протискиваясь и проталкиваясь сквозь хороводы игроков, пока за одним из столов не увидел лохматого парня. Тот стоял с другой стороны стола довольно далеко в тени, в сигаретной завесе. А когда наклонился, чтобы поставить фишки, как раз попал в освещенный широким плоским плафоном круг.
Это был Копытов.
Братченко подошел ближе к столу. За эти пять секунд вокруг стола произошло какое-то движение, послышался короткий гул мужских голосов, кто-то быстро вышел из круга, и ряды сомкнулись. Братченко потерял объект наблюдения, подбежал к столу и спросил у бывших соседей Копытова, куда подевался лохматый парень.
Ему вспомнился анекдот, и он был в нем героем: "Забежал эдак в ресторан один клиент, так спешил, что успел лишь крикнуть: "Мне ничего не надо, только - счет".
- Везунчик? Схватил свою тюху баксов и рванул отседа, пока его не взяли на замету, - сообщил щербатый франт в красном пиджаке с платком на шее.
Внезапно Братченко почувствовал, что на миг оторвался от пола, руки его оказались за спиной и высоко вверху, даже стало больно. Еще через мгновение он уже очутился возле стеклянных входных дверей, причем, как ни старался, ему не удалось извернуться так, чтобы увидеть штангиста, который привел его в такое положение.
- Я же предупреждал, - улыбнулся парень на входе, снова растопыривая пальцы, - хочешь играть, плати за вход. А таких удостоверений, как
у тебя, лапу ля, я тебе скока хошь наштампую. Ты че, Римский Костикофф?
Братченко выбежал на улицу и крикнул своих. Пятеро человек выбежали из машин и рванули к "Метелице". Парень как раз выпускал когото из казино, дверь выбивать не пришлось.
- Вы что, обиделись, гражданин? - только и успел спросить паренек. Качки, вставшие в ряд на ступеньках в игровой зал, расступились при виде оружия.
Но Копытова в казино уже не было. Когда оперативники вышли на улицу, исчез и копытовский "мерседес".
ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЕ
Серафимова сидела рядом с диваном, на котором лежала Евдокия Григорьевна. В окна бил яркий утренний свет, так что окна дрожали. Впрочем, дрожали они от проезжавших по Солянке троллейбусов, а также от проходивших под домом поездов метрополитена. Марк Макарович сидел на кухне, Серафимова заметила, что он находится в неимоверном напряжении, но решила, что это от переживаний за супругу. Евдокия Григорьевна слегла вчера вечером, подскочило давление.
- Что у вас произошло, Евдокия Григорьевпа? Чем я могу вам помочь?
Евдокия Григорьевна, вялая, словно уставшая и разморенная после полевых работ, повернула к пей голову. Волосы ее выбились из пучка и расползлись по подушке.
- Нет спасу, доктор, тьфу, оговорилась, Нонночка Богдановна, - Евдокия Григорьевна выдохнула, артистически выдвинув вперед нижнюю челюсть. - Вы понимаете, я не знаю, что ей от меня надо. Пишет на меня письма в милицию, как будто я проходимка какая-то, теперь дед утром мне заявляет, что сегодня приедет какой-то врач, со мной поговорить. Какой врач? Зачем? Я сама медик. Захочу вызову из своей поликлиники, мне другие врачи не нужны.
Серафимова начала понимать, зачем Лоле Закариевне Эминой потребовалось довести старушку до исступления. Она пошла на кухню и спросила совершенно отчаявшегося Марка Макаровича:
- А какого врача вы ждете, не психиатра часом?
Марк Макарович покраснел, на его белой майке проступил пот, и он закрыл лицо руками. Все стало ясно. Хотят освидетельствовать бабушку, чтобы ее показания судом были признаны недействительными. Далеко идущий маневр.
В двери провернулся замок. Черноволосая, поджарая Лола быстрым шагом вошла на кухню.
- А вы чего здесь?.. - она была возмущена присутствием следователя, набросилась на отца, не обращая внимания на Серафимову. - Это ты все подстроил, ну, смотри, вы у меня дождетесь, я своего добьюсь!
- Послушайте, милая, я здесь по приглашению вашей матери, Евдокии Григорьевны, а вы ведите себя потише, - прикрикнула Нонна Богдановна, - и объясните мне как следователю, ведущему дело, но которому ваша мама главный свидетель, а ваш сожитель - один из подозреваемых, что это за хиромантию вы выдумали с врачом?
Лола Закариевна качнула длинными ажурными сережками, дернула плечами, подняла бровь и фыркнула.
- Да ничего я вам объяснять не обязана. Вы здесь гость этой сумасшедшей старухи, так и идите к пей, а мне не указывайте, как я должна себя вести. И в наши семейные дела не лезьте, я ведь свои права и ваши обязанности знаю. А на освидетельствование есть определение судьи. Все по закону!
Серафимова ласково улыбнулась.
- Ну-пу, девочка, потягаемся, - сказала она и пошла к Евдокии Григорьевне.
- Только я вас умоляю, - воскликнула бедная старушка, сцепив ладошки, не подпускайте ее ко мне. Я ее боюсь. Она уже на меня лезла с кулаками. Требовала, чтобы я оформилась и убиралась в дом престарелых вместе с отцом.
Тут в дверь позвонили. Вход в квартиру был прямо напротив двери, ведущей в комнату Евдокии Григорьевны, и Серафимова увидела, как за рифленым стеклом, в коридоре замелькали два белых халата. Двери комнаты распахнулись, и высокая почтенная женщина в сопровождении медсестры остановилась на пороге. Евдокия Григорьевна попятилась, откинулась на подушки, потом села на диване и уставилась на врача. Нос ее покраснел, она в испуге захлопала ресницами.
Марк Макарович вышел на середину комнаты и, скрестив дальцы, попытался объяснить жене, что все это подстроила дочь и надо просто пройти через это.
Евдокия Григорьевна посмотрела на Серафимову. Та кивнула.
- Да, пожалуйста, доктор, проходите.
Хозяйка показала на стулья и приготовилась к беседе. Серафимова уселась на маленький пуфик в углу комнаты, представилась врачу, спросила, не помешает ли ее присутствие. Той разрешено было остаться. Лола стояла в дверях. Марк Макарович ушел на кухню.