Нестеров был в восторге. Догнав Данилова и Серафимову, все еще считающую этажи, он широко улыбался.
- А Похвалова в Шарково квартиру снимала, - ехидно заявил он, справедливо надеясь осчастливить следователя.
- Да ну? - ответили ему увлеченные друг другом Нонна Богдановна и Юрий Алексеевич.
- Тогда вызывайте бригаду, нужно провести опрос жильцов этого дома. И обыск, обыск, обыск...
Серафимова в нетерпении сжала кулаки...
Но это уже ее хозяйство. Ее подследственность.
Ее проблемы.
Нестеров уехал. Он позвонил из машины по мобильному домой и уже чувствовал себя расслабленным. Ему было хорошо: заканчивался рабочий день, все - просто неплохо. Дочь повзрослела.
Анюта похорошела. Что еще? В портфеле была закаченная бутылка "виски"... И вдруг чудовищный сбой программы. Зачем в его сознание впился этот отвратительный нищий? Анатолий Бадов, бывший омоновец, сорок шестой размер обуви.
Обуви не было. Не было того, что представляет собой низ мужчины. Не было ног по самые бедра. Ужас!
Нестеров узнал его тотчас же... Бадов выкатывался на проезжую часть в инвалидной коляске, рискуя быть раздавленным автомобилями, и просил милостыню. Недавний опер, раненный в перестрелке...
Нестеров малодушно отвернулся.
СИТУАЦИЯ
Обыск в квартире Губарева длился пятый час.
Братченко, Устинов, группа Нестерова - все искали неведому зверушку и, что характерно, не находили. Губарев в рубашке и старых поношенных джинсах сидел на табурете на кухне, беспрерывно курил и смотрел в темное окно. Серафимова прохаживалась тут же, наблюдала за ним, задавала вопросы. Трудно будет из него что-нибудь вытянуть.
- Евгений Александрович, а вы не хотели бы забрать из приемника дочь, привезти ее, жить с пей, заняться лечением жены?
- Нет.
- Почему? Это удивительно. Ведь это дочь вас на работу устроила?
- Похвалов.
- Вы случайно не знаете, где снимала комнату его жена?
Губарев поднял голову. Нерешительность и готовность ответить состязались в его взгляде. Он кивнул, решился. Теперь Серафимова видела, что он готов отвечать.
Но тут пришел Братченко и все испортил.
Он держал двумя пальцами какую-то белую бумажку, сворачивающуюся колечком.
- Что нашел? - спросила Серафимова, стараясь повернуть появление помощника в свою пользу.
- Да вот, Нонна Богдановна, весьма характерная деталь, доказывающая причастность Евгения Александровича к убийству гражданки Натальи Похваловой.
- Очень интересно, - недовольно протянула Серафимова.
- Boт. Я сам не знал, теперь, оказывается, супермаркеты на чеках наименования товаров пишут.
- Так, продолжайте, - она кивнула, - я вас слушаю.
- Вы помните, что было на столе в кухне Финка, когда мы туда вошли?
- Это риторический вопрос, я надеюсь?
Братчепко смутился.
- Вот теперь читаем, что написано на этом чеке, магазина сети "Мерилин", датированном вторником, то есть тем днем, когда было совершено убийство и продукты подброшены Финку...
- С целью создания видимости того, что Похвалова была в квартире еще живехонька и даже вино из бокала пила... - подхватила Серафимова, уже с интересом.
- И теперь читаем: ликер "Айриш крим", рыбное ассорти, упаковка свежей клубники, сыр, печенье, копченый угорь, хлебцы - все совпадает до последней жвачки.
- Вы что же, Евгений Александрович, даже и не попробовали ничего, все для следствия оставили? - спросила она.
Губарев злобно смотрел на следователей, при этом бросал недоуменные взгляды на чек.
- Время стоит подходящее, - продолжал Братченко, - даже адрес указан.
- А это вы уже по пути на Солянку заехали, да? Похвалова у вас в багажнике лежала?
Губарев продолжал молчать.
- Неужели вы думаете, Евгений Александрович, что когда вы несли умирающую Похвалову наверх, никто вас не видел и не заподозрил неладное?
- Не могли меня видеть, - вырвалось у Губарева, - я с черного хода ее тащил.
Серафимова выдохнула и выхватила из рук Братченко маленький клочок, вырванный им из журнала "Сифилис-инфо". Поняла, что Вшя на свой страх и риск спровоцировал Губарева пустышкой, ужаснулась, восхищенно посмотрела на ученика и незаметно для Губарева вздохнула, закрывая глаза.
Так Евгений Александрович Губарев признался в убийстве Натальи Похваловой, снимавшей квартиру в том же доме, этажом ниже.
Так уж случилось, что в этой истории все персонажи были привязаны к каким-нибудь домам или гостиницам. А некоторые и к больничным койкам.
ХОУПЕК
Витю Похвалова оставили в гостинице.
Ярослава Иераскова вела машину одним пальцем (гидроусилитель у нее, что ли?), хотя весь Карлсбад, как какой-нибудь Владивосток, состоял из обрывов, сопок и мостов над пропастями.
Королевская больница располагалась на той стороне петляющего по всему городу ущелья, к которой вел мост Петро Примо. Прямо напротив карлсбадской Нотр-Дам - Православного собора Петра и Павла, с примостившимся невдалеке памятником Карлу Марксу и тайным Московским двориком имени мэра Лужкова, разысканным российскими журналистами неизвестно для каких целей, на том берегу в зелени утопала городская ратуша - красивый средневековый замок с башенками и часовнями.
Проехав по мосту Петро Примо, пересекавшему это лесистое ущелье, на головокружительной высоте, Ярослава Иераскова повернула с проспекта Свободы Духа направо, так что ратуша и спуск к нижнему парку остались по левую руку и позади. Клиника была мелковата по сравнению с Онкологическим центром на Каширском шоссе или Федоровским глазным центром. Да и много ли жителям Ярмилкиного карликового государства надобно?
- Нас пропустят? - спросил Алтухов.
- Если вы не попали в картотек преступникофф зараз ничью, обязательно, - буркнула Ярослава.
- Там ведь, наверное, полиция дежурит? Пацаны уже улетели?
- По нашим данным, ранним рийсом вылетели на Москву два похожих гражданина России.
- Хоупек дал их описание? Значит, он может разговаривать? - оживился Алтухов.
- Но он все-таки шибко плох. Мэр следит за состоянием его здоровья. У нас тут почти нема преступлений, трошки зовсим. То велосипед вкрадут, то секретаршу потрогают.
Они припарковались и вошли в клинику. Никто не обратил на них внимания, только возле палаты Хоупека на третьем этаже сидел полицейский, дремал.
Ярослава приоткрыла дверь в палату, и полицейский дрогнул. Открыл глаза. Пришлось объясняться и показывать документы. Полицейский долго изучал удостоверение Алтухова, наконец нажал на дверь ладонью, не глядя. Дверь открылась. Высокая, напичканная техникой кровать была пуста.
- Наверное, на процедурах, - пояснил полицейский.
То же самое повторила дежурная сестра за стойкой. Но Хоупека не было нигде.
Вечером Константина Константиновича Алтухова и его подопечного Виктора Степановича Похвалова провожали в Москву. Проверив регистрацию купленных билетов, карлсбадская полиция пришла к выводу, что Ганс Хоупек вылетел в полдень в Москву вслед за бандитами, напавшими на него. Мэр решил, что Ганс Хоупек лично хочет разделаться с преступниками, и одобрил его новое начинание.
В гостиницу Ярослава Иераскова подъехать не успела. Позвонила, предупредила, что приедет сразу в аэропорт. Срочные дела. Это несколько расстроило Алтухова, так как он заказал в номер прощальный ужин. Пришлось опять делить трапезу с Похваловым.
- Только попадись он мне в руки, - шипел Похвалов, - я не знаю, что с ним сделаю.
В аэропорту они договорились быть в семь вечера. Ярослава Иераскова подойдет прямо к панно с информацией об улетающих рейсах...
- А вот и носатенькая, - заулыбался Похвалов, - нравится она мне. Я, оказывается, страшненьких люблю. Мой тип женщин. Надо учесть.
Ярослава Иераскова, ничего не говоря, протянула Алтухову папку с бумагами. "Очередное досье на Хоупека, - решил Алтухов. - Потом прочту". Они с Похваловым ио-отечески обняли Ярославу Иераскову, а она даже прослезилась.
Кто бы мог подумать, что эти иностранки такие чувствительные.