«Узники» глубин
К исходу 1944 года действия германских кригс-марине в Атлантике утратили чёткость организации.
Миновали «золотые времена»[37] результативной тактики «волчьих стай». Небритые «мальчики папаши Дёница»[38] вновь возвращались к «свободной охоте».
И всё чаще лодки не возвращались. Противник демонстрировал доминирующее техническое превосходство. Гнавшие свои конвойные «стада» овчарки-эсминцы оборудовались новейшими гидролокаторами, в составе караванов, как правило, стали ходить эскортные авианосцы, самолёты патрульной авиации оснащались бортовыми радиолокаторами, способными засечь даже выдвинутый из воды перископ.
В узких и тесных отсеках…
Это был первый выход U-1226[39] в боевое патрулирование на атлантические коммуникации, и складывался он неудачно.
Путь из базы Хортен в Норвегии в заданный квадрат развёртывания занял три недели. При пересечении Атлантики экипаж сознательно избегал неоправданных по риску контактов с кораблями противника. Ближе к Исландии вражеское давление только усилилось – патрульные «Либерейторы»[40], даже ночью засекая РЛС одиночную малозаметную цель, производили бомбометание, вынуждая U-1226 всякий раз скрываться под водой.
Дело усугубила череда технических неисправностей – сбои в работе шноркеля[41] (очевидно, залипание клапана). Что в итоге послужило причиной вынужденного всплытия субмарины. Всплытия в дневное время суток.
Беспокойный океан вытолкнул выдувшую лишний балласт лодку на поверхность, заурчавшую солярным выхлопом, – истощившиеся аккумуляторы неизменно требовали подзарядки. Неожиданно в работе дизелей послышалась неустойчивость, заметная даже непрофессионалу. Старший механик тут же доложил о возникших проблемах и необходимости срочно заглушить двигатели, причём оба. Впрочем, обещая всё исправить… мигом.
Два девятицилиндровых «MANа», стоящих на серии IXC/40, замолчали. Субмарина легла в дрейф, периодически запуская электромоторы, выводившие лодку из положения лага, выправляя нос на волну. Болтало изрядно.
Между тем обещанное «мигом» стармеха затянулось. И только относительная удалённость от чужих берегов и военных баз (в подтверждённом расчёте штурмана всплыли они где-то в четырёхстах милях к юго-востоку от Исландии) являлась успокаивающим фактором, что им удастся остаться вне внимания противника.
Верхняя вахта, вперёдсмотрящие, внимательно следила за небом, за горизонтом… – одетые в тёплые вязанные под горло свитера, накинувшие поверх тяжёлые прорезиненные плащи, привязываясь к рубке специальными ремнями, чтобы их не смыло волной за борт.
Внутри же, в узких отсеках при болтанке не обходилось без того, чтобы кто-то да не приложился об торчащие вентили, различные патрубки и клапаны.
Даже за три недели похода стеснённая утроба подлодки вновь пропиталась сопутствующими запахами человеческих тел, ароматами камбуза, вонью вездесущей солярки…
Успевший отрастить сантиметровую щетину экипаж, рядовой состав, меняющий койку с соседом – с вахты в подвахту (только командир располагал отдельной каютой), выходил наверх по одному – высунувшись в рубочный люк, выцедить папиросу, получить в лицо солёными брызгами, глотнуть свежего воздуха, поглядеть на белый свет.
Какую-то дурную предначертанность видел во всём этом обер-лейтенант цур зее[42] Август-Вильгельм Клауссен, командир U-1226, подмечая, как безвозвратно, просачиваясь между утренней вахтой и вечерней, уходит время… в свои 25 лет, невзирая на привитую за годы войны оцениченность, всё ещё не утративший склонности к лирическим отступлениям: «…будто забортная вода фильтрацией в прохудившихся уплотнителях, точно вот как эта промозглая северная Атлантика сквозь его толстый свитер и двубортную кожаную куртку».
Последняя директива командования, переданная положенным кодом (не придерёшься), однозначно давала понять, что дела на суше приняли совсем уж безысходный оборот.
– Die Flinte ins Korn werfen?[43] – прозвучало из его уст поговоркой, уходящей, наверное, ещё во времена ландскнехтов. Смысла впрягаться за Гитлера в этой бойне обер-лейтенант уже не видел.
Мысли о возвращении домой… ностальгические образы далёкого Фатерлянда перечёркивались реалиями сводок с фронтов – сжимающихся тисками с запада и востока. И никакая высокопарная болтовня Геббельса не могла уже затмить горькую правду, лишь предвещавшую большую военную катастрофу рейха.
То, что Германию ждёт незавидная участь, это понимали уже даже самые наивные и упёртые.
38
Причина того, что германские подводники не брились в походе, относится к предметам «дурных примет», как и банально к малокомфортным условиям обитания подводных лодок.