Экипаж…
Боковым зрением: справа старший помощник – раскрасневшийся, явно на взводе, из-за спин нервный замполит, тут же особист, округлённые глаза офицера РТБ. И совсем колоритный в эмоциях «штатский» – Док, взъерошивший волосы у себя на голове. Он и выдал то, что у самого вертелось на уме. Ну, или что-то похожее:
– Это же буфер. Буфер меж… – И не знал, что сказать – «меж чем». Или язык прикусил.
«И правильно – молчи уж… до поры».
Однако старпом расслышал и мигом срисовал какой-то скрытый подтекст:
– Кто-нибудь объяснит, что происходит?..
«Ну вот, – скакнула неудобная мысль, – только сейчас этого мне не хватало!»
Несложно было догадаться, что крейсер к чему-то готовят. Двойной б/к просто так не загружают. Опять же – высоколобый муж с ящиками аппаратуры, в придачу с контейнером зловещей маркировки – спецзаряды. Разумеется, вопросы у экипажа, особенно у старпома и замполита, являющихся прямыми заместителями командира корабля, зрели и напрашивались. Все они спотыкались о грифы секретных директив Генштаба, полностью ограничивающих допуск.
Согласно инструкции руководящего Центра, довести до старшего офицерского состава – «куда их Родина послала», до́лжно было уже по факту успешного перехода.
«Вот именно что – перехода „успешного“! А судя по виду за пределами корабля – что-то пошло явно не так. И что говорить сейчас людям, когда сам пока ничего не понимаешь?»
– Радиация в норме, – уже по второму разу известил дежурный офицер.
«Очень так, буднично, для слова „радиация“, с учётом ещё и странного окружающего пейзажа», – заметил по ходу Скопин.
Однако сам о последствиях ядерного взрыва не особо-то волнуясь. Сейчас его занимал эфир.
«Услышим ли на радиоволнах двадцать первый век?!»
Радист гонял аппаратуру по диапазонам, растерянно сообщая о полном отсутствии каких-либо сигналов, уже греша на выход из строя приёмных контуров. Даже «белого шума» как такового не было. Даже отголосков статики…
– Вы понимаете, – горячо зашептал на ухо учёный, – это же своеобразный тамбур межвременья! Пока мы здесь, а я полагаю, это ненадолго, необходимо включить мои приборы в активное сканирование для замеров характеристик! Это место требует особого и отдельного изучения.
«Чёрта с два», – ответить не потрудился. Только отрицательно мотнул головой.
В рубке от людского присутствия тесновато, гудела вентиляция, гоняя неумолимо остывающий воздух. Но дышалось по-странному спёрто.
Жестом дав понять вахтенному матросу – тот споро разблокировал задрайки, командир двинул к двери, распахнул, выйдя…
Вперился, дёргая спичечный коробок, нашаривая сигаретную пачку – машинально, по привычке. Так и не закурив…
«Да тут до мата, етижи-пассатижи… рукой подать!»
Атмосфера снаружи показалась вообще какой-то безвкусной. Не освежающей, невзирая на холодок, а будто вытягивающей из тебя жизненное тепло. Визуально видимость простиралась всего мили на две и… те самые блеклые маслянистые волны.
От всего этого становилось жутковато, вызывая в памяти что-то ассоциативное. Что-то похожее вертелось в голове.
Здесь и сейчас (если этому «здесь и сейчас» подходили такие понятия), ступив на территорию, запредельную для человеческого понимания, рассудок бессознательно искал спасительное объяснение неведомому. Даже из области фантастики. Лишь бы обрести хоть какие-то точки опоры и избежать паники.
«Ага – вот! Вспомнил: будто бы мёртвый мир „Лангольеров“[11]. Однако, как там Док сказал – „тамбур?“ Буфер? Подозреваю, что всё наверняка прихотливей и сложней, и мы проникли в некие пространственные координаты, выходящие за измерения, доступные человеческой науке».
Последняя прозвучавшая мысленно формулировка вызвала ироническую улыбку.
«Начитался в детстве фантастики. Прихоть разума, несвойственная вояке-служаке с одной извилиной от фуражки. Да и непозволительная, когда ты прежде всего командир боевого корабля и у тебя под началом семьсот с лишком душ. М-да, без права отвлекаться на вольное воображение».
Распределение полномочий в предстоящей миссии было чётко регламентировано штабом: полковник особого отдела, при всех его регалиях и статусе, по сути, начальник экспедиции.
«Наверное, в Кремле не нашли никого поважней, – подумалось с ехидцей, – не нашлось шишки поважней или при бо́льших погонах. Хотя что я о нём знаю, в конце концов. Есть вещи, которые нельзя доверить исключительно военным. Дипломаты и политики порой смотрят на дело более гибко, а особист вполне может олицетворять собой разностороннего специалиста. Научную часть двигал понятно кто. И я… – „водитель телеги“: в моей ответственности корабль и вся мореходно-походная часть. Так или иначе, с правом на волевые решения в экстремальные, сиречь военно-опасные ситуации».