В телестудии двое, ведущий и Агдан. Интервьюер от телеканала среднего роста худощавый мужчина. Гладко зачёсанные назад волосы, острое лисье лицо. Лукавые глаза усиливают ассоциацию с самым хитрым лесным зверем.
Агдан одета строго и на первый взгляд просто. Обычная юбка, тонкий жакет. МуРан, чуть прищурившись, оценивает наряд. Кто научил обыкновенную девчонку с окраины таким тонкостям? Или чувство вкуса уже присуще всем столичным девушкам, независимо от сословия и уровня жизни? Вполне возможно.
Закрытый костюм, очень закрытый. И поневоле взгляд останавливается на шее, запястьях и коленях, которые юбка закрывает только в положении стоя. Нежность и гладкость кожи показана на все возможности современного телевидения. Как и благородное изящество линий. Оператор, скотина, умело выбирает паузы для выделения лица и рук Агдан крупным планом. На отходе камеры никогда не забудет первым делом втиснуть в экран точёные ножки. Женщины тоже чувствительны к женской красоте, МуРан по себе это знает. Как бы ни чувствительнее мужчин, отношение только другое, разумеется. Мужчины испытывают побуждение прибрать к рукам эту красоту, женщины восхищаются и завидуют.
Больше всего МуРан цепляет филигранность наряда Агдан. Ещё на один сантиметр укороти юбку и появится, хоть и слабый, но повод обвинить её в эксгибиционизме. На сантиметр длинее — смотреть станет не интересно. То же самое касается воротника и наискромнейшего выреза.
— Итак, госпожа Агдан, позвольте, я заявлю тему нашей беседы.
— Позволяю, — с нарочитой величественностью роняет Агдан. МуРан на миг оглядывается на шипение рядом. ИнХе не сдержала приступ раздражения и злобы.
— Наш информационный век высоких технологий кроме огромных преимуществ и удобств доставляет и некоторый дискомфорт. В стране в последнее время распространилась ужасная мода: мужчины заглядывают под юбки девушкам с помощью смартфонов. Ставят микровидеокамеры в туалетных кабинках. Полиция сбивается с ног, но вуайеристы не унимаются. Отловить их почти невозможно. Нелегальные сайты принудительно закрывают, но тут же открываются новые. Что делать, никто не знает.
Ведущий отдаёт инициативу Агдан. Почти без паузы она возражает ведущему.
— Я знаю.
Ведущий изображает лицом вопрос. Агдан начинает рассуждать, а МуРан поражаться разумности её речей.
— В нашей и любой стране есть три основные силы. Государство, бизнес и народ. Вот появилась проблема видеохулиганства и государство не справляется. Что делать? Самая могучая сила это общество, но его надо организовать. Сам по себе народ похож на океанский шторм, от которого достаётся всем.
— Давайте чуть остановимся, госпожа Агдан, — беспокоится ведущий. МуРан только в конце передачи поняла, почему. Агдан чуть было не раскрыла главную интригу своего интервью.
Теперь Агдан изображает лицом вопрос.
— Так ли велика проблема, нужны ли решительные меры для её искоренения, — тараторит ведущий, — может, мы собираемся бить мечом муху?
— Насколько я знаю, ваш канал уже неоднократно освещал подобные эксцессы, — с едва приметной насмешкой комментирует Агдан. — Причём в чрезвычайно драматических тонах. Вроде до суицида ни разу не дошло, но неврозы у жертв случались.
— Вот давайте и выясним, насколько справедлив этот драматизм. Не излишен ли он?
Ведущий делает какой-то сигнал в сторону, тут же подбегает стройная девушка и кладёт перед ним планшет.
— Я смотрю комментарии на нашу тему, к анонсу на нашу передачу. Вот один пишет, что некоторые девушки иногда специально нагибаются или становятся спиной, чтобы видеохулигану было удобнее.
— Вполне возможно, есть и такие девушки, — невозмутимо улыбается Агдан. — Легко могу себе представить таких европеек или американок. Они очень раскованы. Но к кореянкам это не относится.
Ведущий внимательно смотрит в планшет, Агдан просит дать возможность ей оценить комментарии и тут же заявляет:
— Ну, конечно! Что же вы не сказали, что этот комментатор — японец?
— Есть и корейцы, — возражает ведущий, — вот, например.
— Это типичное перекладывание вины с себя на жертву. Многие преступники так делают, — заявляет Агдан. — Воры говорят, что жертвы провоцируют их на преступление, держа свои кошельки в легкодоступном месте. Насильники утверждают, что привлекательные женщины слишком красиво одеваются, так что невозможно удержаться. Поэтому давайте договоримся: не принимать во внимание такого рода комментарии.
— Не переоценим ли тем самым существующую проблему? — риторически спрашивает ведущий.
— Не переоценим, — Агдан невозмутима и хладнокровна. — Вы когда-нибудь слышали о такой проблеме где-нибудь в Европе или Америке? Её там нет! А почему? Смартфоны есть, мужчины в наличии, красивых женщин полно, метро тоже есть. Всё есть, а проблемы нет.
— И почему? — ведущий демонстрирует неприкрытый интерес.
— Полагаю, такое случается, — говорит Агдан, — но для европейских дам это всего лишь повод провести с подругой весёлую беседу, не более того. Корейские же девушки чувствительны к таким эксцессам ещё и вследствие реакции окружающих. Все дружно начинают тыкать в неё пальцем, обсуждать и осуждать. Не хулигана, а её. Пострадавшая девушка вместо сочувствия получает негодование в свой адрес. Свинство, как по мне.
От последнего резкого замечания, высказанного спокойно и между делом, ведущий слегка подвисает. ИнХе возмущённо выдыхает, МуРан злорадно хихикает. Чем-то не понравился ей ведущий.
Спасительная для ведущего рекламная пауза.
— А что ты думаешь, невестка? — спрашивает МуРан.
— Мерзавка! — мгновенно отвечает ИнХе.
— Нет. Я спрашиваю о девушках, пострадавших от видеохулиганов, — уточняет МуРан. — Они виноваты или нет.
После долгой паузы ИнХе с трудом формулирует ответ:
— Виноваты. Надо юбки длиннее носить.
— Понятно, — МуРан отворачивается. ИнХе так решила по простой причине: если Агдан за кого-то заступается, она, ИнХе будет против. Не важно, кто прав. Она всегда против Агдан.
Реклама заканчивается.
— Простите, госпожа Агдан, немного не понял. К кому относится ваше последнее резкое замечание?
— К окружению пострадавших девушек, которое осуждает её ни за что, — любезно поясняет Агдан. — Именно они — грязные и вонючие свиньи.
От резкого контраста между ругательствами и очаровательным образом девушки с приятнейшим голоском ведущий опять на секунду замирает. Эту секунду МуРан использует с толком.
— Ты не зря её ненавидишь, невестка, — ласково говорит она. — Видишь, она только что обозвала тебя грязной и вонючей свиньёй.
Пару минут МуРан с наслаждением слушает злобное шипение. Недавно она открыла для себя новое изобретение этого сумасшедшего века. Троллинг.
На экране разговор меж тем продолжается.
— И вы будете воевать с окружением пострадавших девушек? — с нотками злорадного ехидства спрашивает ведущий.
— Нет, это бесполезно. Я буду бороться с видеохулиганами.
— И каким образом?
— Очень просто. Я же сказала, что народ при помощи полиции или наоборот, полиция с помощью народа, вполне способен решить эту проблему. Надо только организовать его.
— И как вы это сделаете?
— Я создала общественный фонд, господин ведущий. Для начала вложила туда сто миллионов вон. Фактически фонд будет премиальным, для волонтёров, которые возьмут на себя задачу отлова видеохулиганов. Допустим, едет человек на работу и замечает, что кто-то подсовывает смартфон под женскую юбку. Пусть хватает его и поднимает крик. Девушка пусть присоединяется. Трёх-четырёх человек хватит, чтобы схватить хулигана и сдать его полиции. После оформления задержания фонд выплатит этим людям премию в десять миллионов вон.